Жизнь моя
Шрифт:
Ее пальцы задержались на выступающем красном полумесяце. Она не должна плакать. Пока еще нет. Потом времени будет достаточно — вся жизнь.
Не открывая глаз, он задержал ее руку в своей.
— Не нравится тебе, когда я его трогаю, — сказала она.
Все еще с закрытыми глазами он улыбнулся и покачал головой.
— Наоборот, нравится. Но сейчас я слишком ленив, чтобы сделать с этим что-нибудь.
Она устроилась напротив него, слушая, как стучит его сердце. Он медленно провел рукой по ее волосам, нежно разглаживая каждую
— Гай!
— Ммм…
Она смешалась. Нет. Она не готова еще это сделать. Немного позже.
— Почему ты выбрал для наших встреч это место?
— Что?
— Склеп. Почему склеп?
Она почувствовала, как его грудь сотрясается от смеха.
— Не знаю. Может быть, мне явилась связь между любовью и смертью. Поэты любят подобные вещи.
Он издевался, но она знала, что в душе, вероятно, он серьезен. Он часто высмеивал то, к чему относился серьезно. Иногда ей казалось, что лишь в стихах он позволяет себе открывать свои истинные чувства.
Так она ему и сказала.
Он поднял голову взглянуть на нее, внезапно помрачнев.
— И тебе. Я открываю свои чувства тебе.
Ей было невыносимо встречаться с ним взглядом. Она быстро встала, схватила с плиты тунику и торопливо натянула ее. Затем дрожащими пальцами завязала свой пояс небрежным узлом.
Подойдя к порогу, она остановилась, глядя на улицу.
Было время новолуния, и мраморные надгробия вдоль Аппиевой дороги ловили лишь слабый отблеск звезд. «Альбия мудро поступила, принеся дополнительные лампы, — подумала она механически. — Они нам пригодятся на обратном пути».
Обратный путь… Мысль об этом была как холодный камень в ее животе. Кассий уловил ее настроение, он всегда улавливал его. Она слышала, как он надевает тунику и подходит к ней сзади.
Он положил руки ей на плечи и потерся подбородком о ее макушку.
— Я вернусь через три месяца, — сказал он.
Она повернулась в его руках и прижалась лицом к широкой груди, чтобы сдержать рыдания. Его кожа слегка пахла вином — от осадка на дне, который он использовал, смешивая с чернилами. Кончики пальцев на его левой руке всегда были испачканы фиолетовым и слабо пахли виноградом.
Она крепко-крепко закрыла глаза и позволила ему укачивать себя, как ребенка.
«Несколько слов, сказанных мною, — думала она, — и все это останется в воспоминаниях. Всего лишь несколько слов… Я этого не вынесу».
Она отступила на шаг, подняла голову и сказала:
— Я выхожу замуж за Луция Корнелия Вера.
Она наблюдала, как меняется его лицо и думала: теперь мы никогда не вернемся к тому, что было. К тому, до этого мгновения. Отныне все позади. Отныне и навсегда.
— Нет, — сказал он спокойно. Это прозвучало сухо, как будто он перепутал себя с кем-то еще, и другая Тацита собирается замуж за Луция Корнелия Вера. Не она, не его Тацита.
— Да, — возразила она, — все уже устроено.
Его
Ей стало холодно. Ее зубы стучали.
— Луций Корнелий Вер, — повторила она. — Адвокат.
— Нет.
— Все устроено. Церемония помолвки состоялась вчера. Свадьба будет на следующей неделе.
Его лицо побледнело от шока. Руки опустились.
— Я не… — начал он, потом прервался. Медленно покачал головой. — Две недели назад ты обещала ждать меня. Что изменилось?
— Свадьба на следующей неделе, — неуверенно повторила она.
Ее отец был в восторге, когда она так быстро согласилась на брак. Удивлен, но обрадован. Так сильно, что упустил из виду тот факт, что она сама это предложила. Да и зачем ему думать о ее мотивах, если она выйдет замуж за одного из рода Корнелиев!
— Тацита, но почему?
Этот глубокий, глубокий холод в ее костях. Если бы она только могла избавиться от этого холода.
Она сказала:
— Мой отец начал подозревать, что у меня есть любовник.
Он взял ее за плечи.
— Посмотри на меня. Нет, посмотри… Ты лжешь!
— Нет.
— Да. Ты избегаешь моего взгляда.
Он был прав. Ее отец ни о чем не догадывался. Но мог бы. И очень скоро, если бы она не предприняла решительных действий.
— Я делаю это, чтобы сохранить тебе жизнь, — сказала она. Это была правда, если бы ее отец и братья узнали, что у нее есть любовник, они бы убили его. А может быть, и ее тоже.
Он не мог ей поверить.
— Ты испугана. Да? Ты боишься, потому что я уезжаю…
— Я боюсь за тебя.
Он прошел через склеп, потом вернулся.
— Поехали со мной в Галлию.
Она уловила ту решимость, которая делала его хорошим солдатом. Оценить проблему, затем прийти к смелому решению, которого никто не ждет.
— Я не могу, — сказала она.
— Нет, можешь. Поедешь со мной этой ночью.
— Они поедут за нами. Дорога одна. Его люди найдут нас. Они перережут тебе глотку у меня на глазах.
Он знал, что она права. Пустота в его глазах сказала ей об этом. Видеть это было невыносимо.
— Не делай этого, Тацита. Дождись меня, как обещала. Ты ведь обещала ждать. Три месяца! Что такое три месяца? Я вернусь. Я разбираюсь в таких делах. Не делай этого!
— Я уже сделала! Ты разве не слышал? Свадьба на следующей неделе!
Снова он мерил шагами склеп, и выглядел как пойманный зверь. Она наблюдала, как гнев прорывается на поверхность. Гнев, говорят, хороший знак. Он ведь поможет ему это пережить?
— Ты не сделаешь этого, — прошептал он.
— Гай, я…
— Корнелий? Мужчина за пятьдесят! У него вставные зубы и плешь, которую его брадобрей пытается извести травами из Германии! Нет, это невозможно, это абсурд! Подумай, во что превратится твоя жизнь!