Жизнь моя
Шрифт:
«Что касается кантароса, — думала Антония, — то даже Майлз не смеет делать ничего подобного».
Патрик озвучил ее мысль.
— Он не должен был делать ничего этого. Даже для него это слишком.
Она промолчала.
«Все будет хорошо, — твердила она себе, — все будет хорошо».
Они вышли на Майлза без предупреждения. Когда они обогнули изгиб, он был там, взгромоздившись, как гном, на склон над ними. Он курил «Монтекристо» и пил «Вдову Клико» из бутылки.
— Здравствуй, брат мой, и прощай! — крикнул он Патрику, поднимая бутылку в издевательском приветствии. — Разве не прекрасно
Антония остановилась, успокоить дыхание.
— Прекрати, Майлз. Отдай кубок.
— Она все время говорит мне, чтобы я прекратил, — усмехнулся он. — Прекрати, прекрати, мне больно! Временами даже не слышишь собственного траха! Но ведь ты уже все об этом знаешь, Пэдди, старина? Или нет?
Его глаза были покрасневшими и опухшими. Антония подумала, не плакал ли он.
Патрик стоял глядя на друга.
— Извини, старина, — сказал он миролюбиво, — я не хотел, чтобы так случилось.
С минуту на лице Майлза отражалась работа. Затем он щелкнул пальцами.
— De nada! Ну что такое один-два траха между друзьями?
Антония слышала, как Патрик глубоко вздохнул.
— Майлз, — сказала она. — Скажи, куда ты дел кубок, и мы все сможем идти домой.
— Пшла вон! — прорычал он.
— Ну-ка, Антония, — сказал Патрик, — это же просто пустая трата времени.
— О-о-о! — Майлз закатил глаза. — Пустая трата времени. Разве это не звучит по-дилетантски, когда янки говорит «пустая»? Для них это то же самое, что «порочная»! — Последовал очередной глоток из бутылки. — Не надо призов, чтобы догадаться, кто из нас станет победителем. Антония великолепная, Антония фригидная, она и только она!
Патрик тронул ее руку.
— Антония пойдем.
— Без кубка не уйду.
— Антония, пойдем. Сейчас же.
— Это то, что я всегда ей говорил, — заметил Майлз. — Пойдем сейчас, же, потому что я по горло сыт ожиданиями, — но она разве послушает! К черту! Ты думаешь, — он сделал еще глоток, — тебя не надо было убеждать прошлой ночью, да, старушка? Боже, что за прекрасное зрелище я вам доставил, а, друзья?
— Не слушай его, — сказал Патрик. — Майлз, перестань быть идиотом и скажи, где ты оставил кубок.
Майлз не ответил. Вместо этого он поднял бутылку в шутовском тосте:
— Кубок вина днем — и не надо кувшина с водой. — Осушив бутылку, он кинул ее через голову в ущелье.
Антония повернулась к Патрику:
— Я иду в Серс.
— Я говорил тебе, — сказал он с каменным лицом, — единственное, чего он добивается, это нарваться на ссору.
— Мне безразлично.
— А мне нет.
— Патрик…
— Господи, Антония! — вспыхнул он. — Открой глаза! Неужели ты не видишь, что ты стала игрушкой в его руках? Он все время манипулирует тобой, он делал это все лето!
— Ну ладно, не все лето, — вставил Майлз. — Если ты помнишь, Патрокл, я тогда был…
— Ах, ну да, — сказал Патрик кивая. — Я и забыл, что ты тогда манипулировал Нериссой.
Антония похолодела.
— Но ведь ты знаешь об этом, правда, Антония? — лицо Патрика было натянутым и разъяренным. — Думаю, ты должна была
Она стояла в слепящем солнце, в то время как он грохотал над ней. Ее глаза были огромными и темными на лице, от которого отлила вся кровь.
Однажды начав, Патрик уже не мог остановиться. Он был слишком зол — на Майлза, на нее, но больше всего — на себя, чтобы сдерживаться. Поводом для его злости было подозрение в том, что этой ночью она с Майлзом… «Подумай, — шептал фальшивый голос в его мозгу, — она не отличается от других. Вспомни простыни на ее постели. Как они могли бы оказаться в таком беспорядке? Кто знает, может быть, она и не собиралась рвать с Майлзом. Парень богат, он британский подданный и принадлежит к высшему классу. Что ты в сравнении с ним?.. Нет, нет, так нельзя, Остановись! Не позволяй этому встать между вами!»
Антония стояла на дороге в нескольких футах от него, сворачивая собранные листы в трубку. Ее суставы побелели, она старалась не замечать их обоих.
Он подошел к ней и извинился. Антония взглянула на него, послав в ответ напряженную улыбку. Она боролась, чтобы овладеть собой, и ему больно было видеть, с каким усилием ей это дается.
— Все в порядке, — сказала она, — ничего страшного.
— Нет, не в порядке. Я рассердился. Меня понесло. Извини.
Он хотел сказать больше, но Майлз наблюдал за ними, упиваясь произведенным эффектом. Патрик скорее бы проклял себя, чем дал ему повод для насмешек. Он внезапно понял, что если не уйдет отсюда немедленно, то поднимется на склон и начнет колотить своего друга. И не остановится до тех пор, пока не убьет его.
Антония, видимо, угадала его мысли, потому что положила руку ему на грудь и, легко толкнув, сказала:
— Иди и найди Моджи.
Он настаивал:
— Пойдем со мной.
— Хорошо, — сказала она, — но сперва я должна подняться в Серс. Понимаешь, я должна это сделать. А ты пока найди Моджи.
Потом она с улыбкой коснулась его руки, и его сердце подпрыгнуло. На этот раз это была настоящая улыбка, и он подумал, что все будет хорошо. Мы проберемся через эту путаницу. И вечером будем вместе в большой старой гостинице в Сент-Эвлали, как и планировали.
После ухода Патрика Майлз спустился вниз по склону и уселся под оливковым деревом, уткнувшись головой в колени. Если бы не кантарос, Антония пожалела бы его.
— Да, Ахиллес, — сказала она, — ты просто счастливо спасся. Еще немного — и Патрокл размозжил бы тебе голову.
— Канай отсюда, — пробормотал он, не поднимая головы.
Не говоря больше ни слова, она оставила его и прошла несколько последних сотен ярдов к пещере. Патрик был прав — кантароса здесь не оказалось. У нее не было выбора, кроме как возвращаться обратно к джипу и ехать домой в надежде, что Майлзу надоест и он вернет кубок.