Жизнь моя
Шрифт:
Он с сомнением посмотрел на нее, словно ища поддержки. Антония была тронута тем, что он апеллирует к ней — женщине за тридцать, никогда не имевшей детей.
— Я не знаю, что делать, — сказала она беспомощно.
— Я просто подумал, — продолжил он, — что, поскольку она всегда восхищалась вами и даже более того — очень любила, для нее может оказаться полезным, увидеть вас снова. — Он вздохнул. — Она чувствует себя такой неуместной во время этих мероприятий. Иногда я думаю, что было бы лучше, если бы мы просто оставили ее, с ее видео
Антония внезапно вспомнила себя тинейджеркой: грузная, с лоснящимся носом, вечно на грани слез, слушающая, как родители спорят по поводу ее веса: «Но ведь, Эвелин, если ребенок не желает следить за этим теннисным турниром, неужели это так необходимо — заставлять ее?» — «Да, Чарльз, это действительно необходимо. Она должна учиться!»
История повторяется. Бедная Моджи!
Вечер в Лез Лимоньерс с Деброй и Нериссой. И Патриком. Боже правый! Что сказала бы Кейт, если бы слышала это?
Джулиан Пасмор уловил ее колебания и перешел в наступление:
— Так вы придете?
Она подняла голову и улыбнулась ему, надеясь, что улыбка получилась не слишком принужденной.
— Конечно, я приду, — сказала она.
Глава 22
— Не могу поверить, что ты можешь быть таким глупым, — в сотый раз сказала Дебра. — Пригласить эту женщину сюда, в этот дом, на коктейль!
Все еще в банном халате, она атаковала спальню, срывая простыни с постелей и швыряя их на пол. Ванная комната уже подверглась чистке и была затоплена водоворотом полотенец, большей частью неиспользованных. Завтра все это будет отослано в Мазеранс, в прачечную.
Джулиан опустился в кресло и погладил свой череп. Жрица очищает Святая Святых, устало подумал он. Он спрашивал себя: не станут ли также занавеси жертвой очистительного ритуала его жены? А что потом? Чистка гостиной? Полная смена декора? Возможно, простое упоминание об Антонии Хант заразило весь дом.
— Я просто не мог ее не пригласить, — сказал он мягко. — Мы же приглашаем всех остальных.
Она проигнорировала это.
— Ты забыл, что она сделала с моим сыном? Ты забыл, что она заклеймила его как вора?
— Конечно, нет.
— Пригласить ее сюда! В этот дом! Это оскорбление… Осквернение!
— Нет, — твердо возразил он. — Это цивилизованно.
— Ах, цивилизованно! — с презрением отпарировала она. — А цивилизованно было с ее стороны возвращаться сюда спустя столько лет? Сюда, в наш рай. Где мы были так счастливы!
Джулиан не ответил.
Дебра бросила постельные принадлежности и, присев к трюмо, выдвинула ящик для косметики.
— Я не знаю, о чем ты думаешь. Ты годами убеждаешь меня забыть об этом. «Забудь об этом», — передразнила она его, схватив первую попавшуюся помаду и вонзая ее в губы. — Потом ты приглашаешь это создание в мой дом! Мне казалось, что неуместность этого очевидна даже для тебя.
Джулиан рассматривал
— Я думал, это могло бы помочь Моджи. Я и сейчас так думаю. Она так восхищалась Антонией.
— Моджи ни до чего нет дела.
Он откинулся назад, закрыл глаза и позволил воцариться молчанию.
— Ты думаешь, что я слишком бурно реагирую, — сказала она наконец.
— Я думаю, что ты расстроена, и это моя вина, и я извиняюсь. Но не могу же я теперь отменить приглашение.
— Ты разочарован, — сказала она, как будто не слышала, что он говорил. — Ты надеялся, что я смогу это проглотить.
— Тсс!
Она разглядывала свой макияж.
— Никто не может этого проглотить. Никто не может «проглотить» потерю своего ребенка.
— Я знаю.
— Нет, ты не знаешь.
Она подняла голову и сурово взглянула на свое отражение.
Он видел, что она перебрала с помадой, замазав внешнюю линию губ. С перепачканными помадой губами, с короткими, влажными волосами, перышками торчащими над ушами, она выглядела до нелепости юной, как ребенок, пойманный за разграблением вещей своей матери.
Он подошел и опустился на стул рядом с ней.
— Насчет этого мероприятия сегодня вечером… Ты можешь не спускаться вниз, ты ведь это знаешь. Я скажу всем, что ты нездорова.
Она подняла подбородок и встретилась с ним глазами в зеркале, и он с облегчением обнаружил, что из ее взгляда ушла сталь.
— Я буду в полном порядке, — сказала она. — Уж если я могу быть цивилизованной с моими кошмарными клиентами, то уж пару минут смогу побыть цивилизованной и с этим созданием. — Она взяла салфетку и ловко стерла расплывшуюся помаду. — Я буду любезной, я буду цивилизованной. Я даже буду ей улыбаться. Сделала же я это вчера, так что я смогу прекрасно сделать это и сегодня.
— Узнаю мою девочку!
Уголки ее рта приподнялись.
— Ах ты, высокомерный ублюдок!
Он улыбнулся.
— Люблю, когда ты даешь мне имена. Это позволяет чувствовать себя сумасшедшим, и скверным, и опасным.
Она фыркнула от смеха.
— Иди и договорись с поставщиками, а меня оставь в покое! Мне еще надо позвонить в Палату и остановить их с выработкой основных аргументов. И к тому же я должна разобрать все эти простыни.
— Оставь их. Мы сегодня займем свободную комнату. Сюзанна разберет все это утром.
Она кивнула, желая, чтобы ее уговорили.
Хотел бы он, чтобы она была столь же послушной, когда речь заходила о важных вещах. Но тогда, поправил он себя, она не была бы Деброй. И он не мог бы так восхищаться ею.
Он положил руки ей на плечи и слегка сжал их.
— Скоро все будет позади. «Это создание» завтра уезжает. Она сама мне сказала. Все, что тебе нужно, — продержаться до этого времени.
— Я думала, ты это уже прочел, — сказала Нерисса, взяв с комода глянцевый триллер в твердой обложке.