Жизнь на кончиках пальцев - 3
Шрифт:
Милочка, успевшая принять душ и переодеться в пеньюар, сидела в кресле у столика в углу спальни Тимура, ожидая, когда придёт владелец дома.
Халфин, едва выйдя из машины, сообщил, что ему нужно уладить кое-какие вопросы, и, доведя любовницу до лестницы, быстро удалился в левое крыло здания. Велел дождаться его обязательно.
Последнего он мог не говорить. Людмила и без напоминания не смогла бы уснуть. О чем хочет рассказать Тимур? Какая у него к ней просьба? Вопросы, на которые не было даже приблизительных ответов,
В дни, когда в его доме гостила любовница, разговаривать с кем-то из своего кабинета Халфин не мог. Впрочем, особой нужды в том не было. Людмила приезжала вечером, и уезжала ранним утром. Обычно, случалось это не чаще двух раз в неделю. За исключением того времени, когда три недели подряд Тимур привозил её каждый вечер, чтобы поддержать выздоравливающую ученицу.
Но сегодня ему нужно было срочно позвонить. Потому как он все еще надеялся, что не придётся выполнять приказ. Что руководство сменит планы относительно его дочери. По поводу Людмилы решение принимать предстояло самостоятельно.
Тимур быстро поднялся по лестнице на третий этаж, набрал код на панели одной из дверей, не обремененной ни замком, ни дверной ручкой, толкнул её и вошел в комнату, освещенную мерцанием мониторов, стоявших на столах.
— Что там? — спросил у молодого мужчины, сидевшего перед одним из экранов.
— Все так же, — мужчина не вскочил с места, только сменил позу.
— Он кому-то звонил?
— Да. Своему коллеге, — усмехнулся наблюдающий. — Радостно сообщил, что пост губернатора у него в кармане.
— Понятно, — кивнул Халфин. — Можешь оставить меня одного? Поставь на запись и отдохни.
Пальцы наблюдателя забегали по клавиатуре, набирая одному ему известный код. Экраны зарябили. Видеть то, что на них отображалось до этого момента, Тимуру было не положено.
— Я вернусь через четверть часа, — сообщил мужчина, выходя из комнаты.
— Хорошо, — кивнул Тимур, — этого времени мне более чем достаточно.
— Для меня здесь нет работы, — сообщил Халфин собеседнику, который отозвался на ночной звонок, словно только и ждал его. — Гассерт подойдет как нельзя лучше. Он неглуп, амбициозен, но при этом нуждается в деньгах, им будет легко управлять. Край возглавит человек, удобный для Организации.
— Ты дождешься выборов, — велел голос в телефоне. — После этого можешь возвращаться. Отдохнешь и получишь новое задание.
— У меня еще один вопрос! — казалось, Тимур испугался, что собеседник отобьется, посчитав разговор законченным. — Моя дочь? В отношении неё решение не изменилось?
— Нет, — ответил скрипучий голос. — Все остается в силе. Жаль, конечно, что ты не можешь все сделать сам, но девочка должна покинуть страну вместе с тобой. Покинуть по доброй воле.
— Я понял, — Халфин едва сдержался, чтобы не вздохнуть. — До связи, — нажал клавишу отбоя и положил телефон в небольшой сейф, вмурованный в стену.
Тимур стоял на пороге комнаты, заложив руки за спину, и смотрел
— Ты должна мне помочь, — сообщил не терпящим возражения голосом. — Должна кое-что для меня сделать.
Людмила молчала, ожидая продолжения.
Тимур сделал несколько шагов. Оказался прямо перед любовницей. Только сейчас он разжал руки, до этого скрещенные за спиной. Положил на стол небольшой пакетик. Людмила увидела, что в пакетике лежит какая-то пилюля.
— Это нужно растворить в воде или в соке и дать выпить моей дочери, не позже, чем через четверть часа после того, как пилюля окажется в жидкости.
— Зачем? — прошептала Милочка. — Что это? И что ты задумал? Надеюсь, ты не собираешься отравить Леночку?!
— Не говори глупости, — поморщился Халфин. — Это эндокринный препарат, которые перезапустит гормональную систему Лены.
— Ничего не понимаю, — Милочка сжала виски ладонями. — Что значит — перезапустит?! Что произойдет с Леной?!
— Она начнет полнеть. Оставаясь при этом, здоровой, — казалось, что Халфин с трудом выдавливает из себя слова. — Через два месяца ей нужно принять еще одну пилюлю. И её снова дашь Лене ты.
— Зачем тебе это?! — воскликнула Людмила. — Лена — будущая балерина! Ей нельзя полнеть!
— С мечтой о балете, как мне не жаль, дочери придется распрощаться. И, поверь, если бы был другой способ, я бы им воспользовался, — немного помолчав, продолжил: — Через полгода я покину этот город. И Лена должна уехать со мной.
— Ты жесток! — Милочка кричала, не собираясь сдерживать эмоции. — Ты не думаешь о дочери!
— Как раз о ней-то я и думаю, — Тимур опустился в кресло, стоявшее напротив. — Я не могу оставить Лену здесь. И я вывезу дочь любым способом. Я не оставлю девочку здесь одну. И не хочу, чтобы её ждала весьма незавидная участь.
— Почему незавидная? — растерялась Людмила. — Лена талантлива. И она станет прекрасной балериной! Зачем ломать ей жизнь?
— Ты забыла о том, что Лене всего пятнадцать, — Халфин смотрел куда-то мимо лица любовницы, словно не мог встретиться с нею взглядом. — Ты забыла о характере девочки. Ты не учитываешь того, что по окончании училища её отправят в интернат, где она и останется до совершеннолетия. И ты даже не представляешь, во что все это может вылиться. А я представляю. Потому что, глядя на дочь — узнаю себя. Необузданного, не умеющего держать себя в руках, не знающего, как управлять эмоциями.
— Так не уезжай никуда! — воскликнула Милочка. — Оставайся рядом с дочерью! Помоги ей! Научи её!
— Я не могу, — вздохнул Халфин. — У меня есть долг перед Организацией. И нарушить его я не намерен.
— Кто ты, Тимур Халфин? — Милочке наконец удалось перехватить взгляд любовника, и теперь они смотрели друг другу в глаза. — О какой организации ты говоришь?
— О той, которая радеет о судьбах не отдельных стран, а всего мира. О той, в чьих рядах мне повезло оказаться. О той, которая помогла мне не только стать тем, кто я есть, но и понять свое предназначение.