Жизнь после жизни

Маринина Александра

— Я понимаю, — так же тихо ответила Настя. — Вы считаете, что убийства совершил тот же человек, который устроил эти шуточки с зеркалом и волосами?

— А как еще я могу считать? Тут ведь каждое лыко в строку. И неважно, потомок ли Румянцевых все это устраивает, как думаю я, или люди, которые наезжали на Андрея, как думает он сам. Важен результат: гости покидают клуб, и сотрудники увольняются. Это нужно остановить во что бы то ни стало. Именно поэтому вы здесь.

— Я понимаю, — повторила Настя. — Ничего, если я еще кое-что у вас спрошу? Вы еще не ложитесь спать?

— Конечно, спрашивайте все, что нужно, — с готовностью отозвалась Тамара. — Кстати, почему вы не ходили ужинать? Я справлялась

в кафе, мне сказали, что вы не приходили. Или вы ужинали в городе?

— Заработалась, — смущенно призналась Настя, именно в этот момент ощутившая острый приступ голода.

Она и в самом деле забыла поесть, потому что сначала беседовала с Муравьевой и Полосухиным, потом читала сказку, потом заносила в компьютер информацию и составляла отчет, а потом кинулась к Тамаре, пока не стало до неприличия поздно. Конечно, Тамара угостила ее домашним печеньем и маленькими профитролями, но сладкого Насте почему-то сегодня совсем не хотелось. Хотелось, как ни странно, отварной картошки с квашеной капустой и черным хлебом. Такая странная гастрономическая блажь.

— У меня есть блинчики с творогом и с мясом, хотите? — предложила Тамара.

Блинчиков Насте не хотелось. Но не ложиться же спать голодной… И про картошку спрашивать неудобно, это уж совсем как-то нахально получится. Пришлось соглашаться.

Но жалеть не пришлось, блинчики оказались на удивление вкусными.

— Тамара, я хотела вас спросить насчет Елены Станиславовны Муравьевой, — сказала Настя, откладывая в сторону салфетку. — Вы не знаете, у нее есть деньги?

— В каком смысле? — не поняла Тамара. — В смысле состояния? Наследства? Или на повседневные траты?

— Я имею в виду, есть ли у нее деньги для того, чтобы заплатить наемному убийце.

Тамара нахмурилась, ее лоб прорезали глубокие морщины.

— А это сколько? Я не очень в курсе подобных расценок.

— Ну, в условиях Томилина и с учетом личности жертв, я думаю, тысяч пять долларов. Может, чуть меньше или чуть больше. Но не тысяча и не двадцать тысяч.

— Пять тысяч долларов, — пробормотала задумчиво Тамара. — Всего-то… Надо же, как дешево можно купить…

— Ну, это для вас дешево, — возразила Настя. — Вы — человек состоятельный. А для меня, например, это непосильно, у меня таких денег нет. А у Муравьевой?

— Не знаю, — Тамара покачала головой. — Если судить по тому, как она одевается и что берет в нашем кафе, ее доходы существенно выше, чем одна только пенсия. Но у нее есть дети, которые о ней заботятся. С другой стороны, ведет она себя так, словно всю жизнь прожила в высоком достатке. Кто знает, возможно, от прошлой жизни у нее остались немалые сбережения. Или есть драгоценности, которые можно продать.

— А вы сами видели на ней дорогие украшения?

— Видела. Не каждый день, но она их надевала. А что, вы думаете, что это она убила Галину и Аиду?

В голосе Тамары не было ни испуга, ни негодования, только совсем детское любопытство.

— Я обязана рассмотреть все возможности, это моя работа, — уклончиво ответила Настя. — Припомните, пожалуйста, кто из членов клуба и сотрудников наиболее активно продвигает мысль о том, что по усадьбе разгуливает маньяк и оставаться здесь опасно.

Тамара снова наморщила лоб и стала перечислять имена, которые Настя тут же записывала в блокнот.

Они проговорили почти до полуночи. На прощание Тамара предупредила:

— Завтра с утра за вами зайдет наш системный администратор Костя Еремеев и покажет территорию усадьбы. Рабочий день начинается в десять, то есть в десять он должен быть в компьютерном зале, поэтому к вам он зайдет около половины девятого, чтобы успеть все вам показать и ответить на все вопросы. Не проспите.

— Постараюсь, — уныло кивнула Настя.

В половине девятого

она должна быть готова к выходу на длительную экскурсию, значит, ей следует не только встать и умыться, но еще и позавтракать. Это во сколько же надо проснуться? В семь, не позже. А уже без пяти двенадцать. Нет, это не дело, женщине в ее возрасте надо спать не меньше восьми часов, а то будет выглядеть как раненая черепаха и чувствовать себя соответственно. «Если работа не позволяет вставать попозже, то я возьму себя в руки и буду так планировать день, чтобы ложиться пораньше, — уговаривала себя Настя Каменская, спускаясь по лестнице к себе на первый этаж. — Сегодня последний раз, когда мне грозит недосып. Больше этого не повторится. Почему они решили, что меня можно поднимать в семь утра и в половине девятого выводить на работу? Потому что так решил Бегорский, ранняя пташка, который привык вставать в пять часов и в шесть уже выходить из дому и который считает, что все должны жить по его правилам? А почему я не возразила, не сказала, что для меня это слишком рано? Не посмела? Постеснялась? Черт знает что! Сменила одних начальников на других. Шило на мыло… Спасибо Тамаре, она хотя бы догадалась, что я не купила себе ничего на завтрак, и сунула пакет с печеньем. Будет с чем утром кофе выпить».

Она зашла в свой номер, высыпала печенье в красивую вазочку, которую откопала в шкафчике на миникухне, полюбовалась на будущий завтрак, приняла душ и рухнула в постель. Как странно: практически ничего не делала весь день, только разговоры разговаривала да в креслицах посиживала, даже передвигалась по городу она на машине, а устала так, словно отпахала полноценный рабочий день на Петровке. С чего бы это?

Глава 5

Системный администратор Константин Еремеев, высокий худой мужчина лет тридцати пяти — тридцати восьми, произвел на Настю впечатление странное и почти отталкивающее. Длинноногий, длиннорукий, угловатый, с тонким невыразительным лицом, впалыми щеками и длинным костистым носом, он носил стянутые на затылке в хвост волосы и был весь какой-то острый. Черная, облегающая голову шерстяная шапочка была надвинута низко на лоб и почти закрывала глаза, поднятый воротник черной куртки не давал возможности как следует рассмотреть лицо, открывая взгляду в основном нос и скулы. Он зябко прятал кисти рук в рукава, сильно сутулился и вообще казался нервным и дерганым. «Наркоман, что ли?» — с неприязнью подумала Настя, двигаясь вслед за ним от флигеля через курдонёр по расчищенной от снега тропинке.

— Здесь у нас оранжерея, — глуховато сказал Костя. — Наши гости имеют возможность круглый год экспериментировать с растениями или просто ухаживать за ними.

Настя с любопытством оглядела постройку, оценив обилие больших высоких окон.

— А там что? — спросила она, указывая на массивное кирпичное строение.

— Это гараж, там у нас один большой автобус, два микроавтобуса и три разгонные легковушки.

— А зачем вам столько автобусов? — удивилась Настя.

— Большой автобус для коллективных выездов, например, на экскурсии или на пикник. А микроавтобусы клуб посылает за теми, кто по состоянию здоровья не может добраться до усадьбы самостоятельно.

Настя вспомнила, что Бегорский говорил ей об этом, но за обилием полученной за последнее время информации она все позабыла. От гаража вела широкая дорожка, по ней машины выезжали через боковые ворота. Вообще территория усадьбы была обнесена забором и имела двое ворот: основные, через которые люди входили с улицы, и боковые, для автотранспорта.

Рядом с гаражом Настя увидела еще одну постройку, не такую внушительную и в отличие от гаража с окнами.

— А здесь располагается приют для бездомных животных, — пояснил Костя.