Жизнь собачья и кошачья. Повести и рассказы
Шрифт:
— Перестань! Перестань сейчас же. Фу! — притворно сердилась хозяйка, но Диана чувствовала по голосу, что она довольна тоже. — Ну, хватит. Не лижись. Соскучилась, моя ты хорошая. — Хозяйка гладила собаку, чесала за ушами, и та затихла, а большие глаза выражали всю ее преданность и любовь. — Пошли гулять. Гулять!
Из подъезда они вышли чинно, спокойно. Диана давно бы убежала вперед, но хозяйка взяла ее на короткий поводок, он тянул ошейник, давил шею, сдерживал…
Во дворе шумно, много людей, много интересных запахов, но хозяйка ведет дальше к лесополосе и только там отстегивает поводок. Диана сразу уткнула нос в землю, отыскивая следы других собак.
Вот запах старой
Диана подняла голову, ловя неясный, волнующий запах, и увидела — со стороны поля медленно приближается человек, а сзади него плетется незнакомая собака. И Диана, не слушая окриков хозяйки, побежала навстречу.
Она подбежала к чужаку вплотную, завиляла хвостом и захлюпала носом. Человек снял со спины рюкзак, и Диана приникла к нему, задрожала. В ноздри ей тек запах пороха, запах зверя… Она не могла от него оторваться. Человек наклонился, поправил у нее завернувшееся ухо, потрепал по загривку, но Диана не почувствовала этого. Она ловила запах, запах необычный, но какой-то очень и очень знакомый. Она не слышала окриков хозяйки, не видела, как та подошла, как замахнулась поводком, как незнакомый человек остановил ее вопросом:
— Где вы взяли такую прекрасную гончую?
Хозяйка довольно улыбнулась, но ответила уклончиво:
— Непослушная уж очень…
— Не наказывайте ее. Она не виновата. Просто учуяла запах дичи, вот и не удержалась. Мы со старушкой, — он указал на свою собаку, — зайчишку добыли. Вот ваша и разволновалась. Кровь заговорила, — и спросил, улыбаясь: — Муж-то у вас охотник?
Хозяйка сделала вид, что не расслышала последних слов и снова прикрикнула:
— Диана, ко мне!
Но Диана обнюхивала собаку охотника. Она обнюхивала ее всю от хвоста до головы, каждый волосок. Собака лежала на земле и не выказывала ни враждебности, ни желания знакомиться. Она была очень похожа на Диану, только грузная и усталая.
— Видите, ваша смирная, а моя — сладу никакого нет, — пожаловалась хозяйка.
— Она не смирная, она старая, — пояснил охотник. — Последний сезон охотимся. Чутье не то, да и силы… — Он тяжело вздохнул и заикнулся несмело: — Может, продадите вашу собачку? Я дам настоящую цену, без обмана. Догадываюсь, что охотников в вашей семье нет. Зачем вам такая собака?
— А как же я без Дианы? — растерялась хозяйка.
— Ну, купите себе какую-нибудь… болонку для забавы. Я вас очень прошу… Ведь загубите собаку.
— Нет-нет, что вы?! — рассердилась вдруг хозяйка. — Я к ней привыкла. Да и потом, как это… Нет-нет, — и, не слушая уговоров, прицепила поводок и потащила Диану домой.
Диана упиралась, скулила, рвалась назад, но хозяйка втащила ее в комнату, ударила поводком.
— Это еще что за новости? Пошла сейчас же на место! Ну! — и ударила еще раз.
Диана обиделась, ушла на свое место, но долго топталась на коврике, прежде чем лечь.
Вечер наступил пасмурный, теплый. Дверь балкона хозяйка открыла. Зажгла торшер и прилегла на кровать с книжкой в руках. Диана оставалась на месте. Глаза ее были дремотно прикрыты, но она не спала. Хозяйка встала, подошла, погладила ее и заговорила ласково:
— Ну что ты на меня дуешься? Сама виновата. Прицепилась к какому-то охотнику. Зачем он тебе? Ведь нам хорошо вдвоем, а? — Она поцеловала собаку, но та только чуть шевельнула хвостом и отвернулась. — Ишь какая обидчивая, — рассердилась хозяйка. — Ну и лежи одна, вредина! — Она погасила свет, легла в постель.
В комнате стало тихо. Только ветерок, теплый, влажный, подул с поля, затрепыхал
Заснула и Диана. Но сон ее был беспокойным. Она вдруг часто задышала, задвигала носом, задергала лапами… Она шла за зверем, шла, наполненная его запахами, и вдруг залаяла громко, страстно…
Проснулась хозяйка. Подошла, приласкала.
— Ну что с тобой, маленькая? Заболела? Нет… А в чем дело? Сон плохой приснился? Может, и правда для тебя было бы лучше уйти с охотником? Нет. Нет и нет! Он свою собаку замучил… А потом, как я одна? Ты же не бросишь свою хозяйку?
Она снова ушла к себе, и слышно было, как ворочалась, всхлипывала. Диана встала, подошла, ткнулась носом в горячую руку. И эта рука стала ласково перебирать ее шерсть, всхлипывания прекратились. Хозяйка заснула. Диана улеглась около, на полу, и тоже стала засыпать, как вдруг ветерок донес до нее запах. ТОТ запах, что был в рюкзаке у охотника. Правда, пока слабый, далекий. И Диана подняла голову, стараясь приблизить его. Она даже затаи-ла дыхание, чтобы не спугнуть запах. Лапы ее напряглись, и вся она подобралась, вытянулась в струнку, с нетерпением ожидая команды, чтобы рвануться по следу зверя, чтобы гнать его, гнать, помогая себе лаем, заставить пойти кругами, выгнать на охотника… Запах слабел, уходил. А команды все не было. Ну же! И Диа-на не выдержала, рванулась за ним, рванулась с азартом своих предков — чистопородных гончих. Рванулась страстно, неудержимо. Двумя прыжками она пересекла комнату, перемахнула решетку балкона и завизжала отчаянно, потеряв след…
ЭРМУТСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК
ИВАН ИВАНОВИЧ БЫЛ ОДИНОК И СЧАСТЛИВ.
Он жил в областном городе, в обычной жэковской квартире на втором этаже. Был не очень молод, но и не очень стар. Никто из соседей не слышал от него плохого слова, да и видели они его обычно два раза в день. Утром, когда он спешил на работу, и вечером, когда возвращался с работы со своим неизменным портфелем, в котором были ужин и завтрак в виде кефира, сырков и тому подобного…
Вначале Иван Иванович вызывал у соседей подозрение тем, что не задерживался во дворе, не стучал в домино, не пил пиво на углу в «Закусочной». Потому о нем шли разговоры разные — и об алхимии, и о чернокнижии, затем сошлись на тихом алкоголизме. Наконец слухи сами по себе утихли, их не возобновляли даже старушки, мирно моющие косточки всем жильцам дома. Так прошло восемь лет.
Иван Иванович все это время жил счастливо. Он был одинок и доволен судьбой. Когда восемь лет десять месяцев и двенадцать дней назад, ничего не сказав, никого не предупредив, его моло-дая жена уехала с каким-то лейтенантом на какой-то флот, он вздохнул горько, но без злобы, потому как, зная характер своей Инессы, предвидел массу малоприятных моментов в их совместной супружеской жизни.
Нет, он любил Инессу, любил сильно — как любят мужчины-однолюбы — и с радостью вручил ей свои руки и сердце. Но рядом с ней он совершенно терял голову и противостоять ее взбалмошным выходкам не мог. С тоской, но и с реальным пониманием вещей Иван Иванович мысленно поздравил свою любимую, так как определенно знал — ей необходим муж-командир, строгий, решительный. Только так она могла быть счастлива.
Чтобы ничего не напоминало о тех днях и не тревожило раны, Иван Иванович поменял квартиру в этот тихий уголок города. Теперь его жизнь протекает без всяких семейных сцен и переживаний. Утром, в семь часов, Иван Иванович просыпается легко, как ребенок, которому не нужно идти в детский сад, делает легкую физзарядку, выпивает залпом свой легкий завтрак и с легким желудком отправляется на работу.