Жизнь в аду

Лазарева Светлана

Я без сил упал обратно на кровать. Мой взгляд стал грустным, и я, вновь посмотрев на папу с надеждой, снова попросил:

–Пожалуйста, пап. Я хочу пить.

–Знаешь что? Это не мои проблемы! – отрезал папа. – Хочешь пить – пей с пола. Там достаточно воды. Тебе хватит! А если что-то не нравится, то вставай и сам иди себе за водой. Я тебе не прислуга. Или может, ты меня с кем-то путаешь?

–Но я ведь не могу встать, – напомнил я, думая, что хотя бы это папу смягчит.

–Ну, ты же смог улечься на кровать, значит, сможешь доползти до кухни и налить себе воды. А если не сможешь

это сделать, то лежи и терпи и не ной мне тут! – с этими словами папа развернулся и сделал шаг к двери.

–Зачем ты так со мной? – впервые за все эти годы задал я этот вопрос, который меня безумно мучал. – Что я тебе сделал?

Папа только кинул на меня раздражённый взгляд, пробурчал что-то и ушёл, громко хлопнув дверью. Я же ещё долго смотрел на дверь грустным взглядом, продолжая верить, что, может быть, папа всё-таки пожалеет меня и принесёт мне воды, но чем больше проходило времени, тем больше я убеждался, что этого не произойдёт. И тем больше я понимал, что я ему вообще безразличен. И от этой мысли мне становилось ещё хуже. Меня начинала одолевать невыносимая тоска и грусть. Мне так хотелось, чтобы рядом со мной был хоть кто-то, с кем я мог бы разделить своё горе и печаль. Кто бы выслушивал меня, когда мне было бы по-настоящему плохо, и поддерживал меня. Но у меня, к сожалению, такого человека не было, и сейчас я даже не верил, что у меня когда-нибудь появится такой человек.

Я тяжело вздохнул и облизнул пересохшие губы. Воды мне точно было не суждено сегодня выпить и я, как бы мне не было трудно это сделать, принял это. И теперь единственно, что мне оставалось сделать после заявления папы – это постараться заснуть, чтобы не мучиться жаждой. И надеяться, что папа завтра найдёт деньги и больше не будет меня трогать. Я вновь начал представлять себе, что будет завтра, если папа не найдёт деньги в школе, и от этого меня начала брать дрожь. И ко всему прочему мне становилось холодно и я, чтобы хоть как-то побороть эту дрожь, натянул на себя тоненькое одеяло, которое хоть немного грело. Как следует, укрывшись одеялом, я улёгся на бок спиной к двери и закрыл глаза.

Так я лежал около трёх часов, а может даже больше, стараясь не думать о том, что будет, когда папа сходит в школу. Перед моими глазами уже стояла картина, как папа придёт невероятной злой из школы и скажет мне, что не нашёл никакие деньги. А потом будет бить меня вплоть до того момента, пока я не перестану дышать. Мне даже казалось, что я уже чувствую эту боль. И вся эта картина заставляла меня в ужасе вздрагивать и открывать глаза. Но, открыв глаза, я понимал, что, пока меня никто не бьёт, а за окном всё ещё вечер, а может даже ночь, но папа пока что сидел перед телевизором и никуда не собирался. Это меня немного успокаивало, но ненадолго. Через какое-то время всё повторялось и так длилось достаточно долго.

Я уже даже потерял надежду, что у меня получится поспать перед всем этим предстоящим ужасом, но в какой-то момент я всё же отрубился. Но громкий хлопок входной двери моментально меня пробудил. Я тут же приподнял голову и увидел, что из окна уже светит солнце, и понял самое ужасное. В квартире царила полная тишина, а это означало, что папа ушёл в школу. И теперь мне осталось ждать, может быть,

полчаса, а может и больше в лучшем случае, но всё равно рано или поздно папа вернётся и тогда станет понятно, что меня ждёт. Теперь мне точно было не до сна.

Я снова свернулся калачиком и весь сжался от страха, внутри, и правда, молясь, чтобы деньги нашлись. Руками я изо всех сил сжимал тоненькое одеяло. Но, как бы я не старался себе внушить, что всё будет хорошо, мне с каждой минутой становилось всё страшнее и страшнее. Но ещё страшнее мне стало, когда я услышал, как щёлкнул дверной замок. Я продолжал надеяться на лучший исход до того момента, пока в мою комнату не ворвалась папа. Стоило мне увидеть его лицо, как я тут же понял, что мне теперь точно конец. Папа был просто в бешенстве!

–Вставай! – сразу закричал он и подскочил ко мне. – Да что ты разлёгся тут?! Встал живо! – повторил папа и, схватив меня за руку, рывком стащил меня с кровати и поставил на ноги перед собой. – Ну, что я не нашёл деньги! – продолжая кричать, выдал он, заставляя меня всё сильнее и сильнее трястись от страха. – У этого твоего Вити моих денег нет! Я даже его портфель обыскал, но у него нет денег! Врать мне вздумал?!

–Папа, я клянусь… – пробормотал я, боясь, что папа в такой ярости и правда может меня убить.

–Закрой свой рот! – не дал он мне договорить. – Я не желаю слышать ни одного твоего слова! Ты должен ответить лишь на один вопрос: где мои деньги, отморозок?! – последнюю фразу папа прокричал особенно громко.

–У меня их нет, – с трудом проговорил я, понимая, что сейчас мне за это попадёт, и заранее дрожа всем телом, зная, что сейчас будет.

–Что ты сказал? – прорычал папа и уже хотел наброситься на меня, чтобы, наверное, в ярости придушить меня, но он вдруг остановился и хитро улыбнулся. – Становись на колени! – приказал папа и начал снимать ремень с джинс.

–Папа, пожалуйста, я тебя прошу не надо! – тут же начал умолять я. У меня жутко болела абсолютно каждая клеточка тела, и мне даже стоять сейчас было трудно. Я даже не хотел себе представлять, что будет со мной после очередной порки. Было бы лучше, если папа меня просто придушил, но, видимо, он выбрал самый ужасный способ моей смерти. Наверно он просто хотел забить меня до смерти, но это было для меня самым ужасным. – Папа, не надо! Они наверно у Антона! Папа! Хорошо! Пожалуйста, я сделаю всё, что угодно! Не надо! Остановись! Я могу попробовать найти какую-нибудь работу, и я отработаю эти деньги! Папа, пожалуйста! Я тебя умоляю! Не надо! Папа! – тут я схватил его за руку, видя, что он останавливаться не собирается и, надеясь, что хоть это на него подействует. Раньше я никогда ничего подобного себе не позволял.

Папа тут же остановился и взглянул в мои глаза, которые уже были на влажном месте. Я был уже готов разрыдаться, но держался изо всех сил. Пару секунд папа молча смотрел на меня, и я уже хотел подумать, что он, правда, меня не будет наказывать, как тут он резко замахнулся и ударил меня по лицу пряжкой ремня. Я отпустил папину руку и, громко закричав от боли, схватился за лицо. Удар прошёлся прямо возле глаза и только чудом папа не выбил мне глаз. Но теперь из этой раны струёй потекла кровь.