?Жизнь в авиации
Шрифт:
Начальник штаба партизанского движения Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, будучи как-то в Ельце, предложил мне перевезти мать через линию фронта.
— Боюсь, что она не выдержит воздушного путешествия, да еще над линией фронта. Ведь ей семьдесят лет! — поблагодарил я Пантелеймона Кондратьевича.
Выпив ради встречи рюмочку коньяку, мать будто помолодела. А в дом все шли и шли односельчане, старики и молодежь, родственники и незнакомые мне люди. Я узнал среди них и Ивана Каравацкого — отца двух воздушных стрелков, сражавшихся на Воронежском фронте во 2-й армии.
От души мне было жаль отца,
Я вновь вспомнил, как встретил одного из братьев Каравацких на полевом аэродроме. Позже узнал, что оба они сражались достойно и умерли как герои.
— А мой сын Иван был на фронте танкистом, — вступил в разговор сосед Круталевич. — Сейчас на него тяжко смотреть: ни рук, ни ног…
Война, кажется, не обошла ни одной семьи. У брата моего, Андрея, фашисты расстреляли дочку и сына, помогавших партизанам. С презрением и ненавистью говорили люди о бывших фашистских прихвостнях. Зато сколько гордости можно было прочитать в их глазах, когда речь шла об односельчанах, отличившихся на фронте и в партизанском тылу!
Я рассказал о земляках В. К. Крикуненко, Е. П. Путранкове, Н. И. Веселовском, с которыми встречался на фронте, об их доблести в боях за Родину. Чувство гордости охватило меня, когда узнал, что один из моих племянников, Василий, получил прозвище Бесстрашного Партизана. Позже мне стало известно, что Василий Красовский и в мирные дни остался бойцом. Когда партия призвала молодежь на освоение целины, он одним из первых выехал с отрядом энтузиастов из Белоруссии в Казахстан. Несчастный случай трагически оборвал его жизнь, и Бесстрашный Партизан навсегда остался на целине…
До позднего вечера продолжался в нашем доме задушевный разговор. Верилось, что односельчане трудом своим поднимут из пепла колхоз, заново узнают щедрость родной земли. Ведь не зря же лучшие из них шли на бой и на смерть, глубоко убежденные в том, что те, кому доведется жить после победы, будут счастливы. Узнав, что я направляюсь в Москву, на Парад Победы, люди желали мне здоровья, успехов в службе в мирные дни.
— Ты честно служи, Степан, — снова, как когда-то, провожая в армию, давала мне наставления мать, — и все будет хорошо.
Рано утром я выехал на аэродром и улетел в Москву. На Параде Победы у меня произошел разговор с А. И. Покрышкиным. Он нес знамя сводной колонны 1-го Украинского фронта. В ожидании торжественного марша я спросил, какие у него планы.
— Учиться, товарищ командующий. Сейчас об этом каждый думает, — ответил трижды Герой Советского Союза.
Да, таким, как Покрышкин и сотням других наших молодых командиров, кому не исполнилось еще и тридцати, самая пора учиться. Война им дала колоссальный боевой опыт. Теперь к этому опыту надо добавить солидную теоретическую базу, и тогда послевоенная армия получит великолепных специалистов.
После незабываемого парада на Красной площади я возвращался в Дрезден в приподнятом настроении. На аэродроме в Дрездене меня встретил начальник штаба армии генерал Качев и сразу же познакомил с обстановкой. Соединения и части нашей армии в ближайшие дни должны были перебазироваться на аэродромы Австрии, Венгрии и Чехословакии.
— Главное, — предупредил нас командующий ВВС, — сохранить ценные кадры летчиков, штурманов, техников. Наиболее отличившихся в боях направлять на учебу в академии.
Штаб армии расположился в живописном пригороде Вены — Лизинге. Обстановка для работы здесь была превосходная. Отделы штаба разместились в домах, где еще недавно были общежития для рабочих. Неподалеку от штаба — посадочная площадка для приема связных самолетов.
По воскресеньям офицеры выезжали в горы, на озера, в Вену, где многое напоминало о Моцарте, Штраусе, Стефане Цвейге… Из окон коттеджей по вечерам далеко разносились мелодии штраусовских вальсов, и Венский лес, прославленный великим композитором, наяву манил под свою прохладную тень.
Давно мы по-настоящему не отдыхали и теперь использовали выходные дни, как говорится, по их прямому назначению. Однако отдых отдыхом, а боевая учеба для армии — главное.
Однажды командующий ВВС созвал начальствующий состав на сборы, где широко обсуждался вопрос о боевой подготовке в мирное время. Все говорили о трудностях переходного периода, и мне невольно припомнилось окончание гражданской войны. Тогда перед нами тоже встал вопрос о том, как учить войска в мирное время. Теоретически подготовленных офицеров, особенно в авиации, было очень мало, да и сама авиационная наука делала только первые шаги. Как учить летчиков оперативно-тактическому искусству? Где те основы боевого применения авиации, о которых у многих из нас было самое смутное представление? И ветераны гражданской войны находили самый облегченный путь — полеты! И тут уж никто не мог превзойти их в мастерстве. Они рассуждали так: летчик прежде всего должен уметь летать, а обо всем другом позаботятся штабы.
На фронте во время оперативных пауз больше всего уделяли внимания полетам, отрабатывали технику пилотирования, основы воздушного боя, бомбометание и стрельбу — словом, учили тому, с чем завтра же летчик может столкнуться в бою. По-настоящему разобраться в том, от чего зависели удачи или промахи той или иной операции, не хватало времени. И вот теперь предстояло в корне пересмотреть организацию нашей боевой подготовки во всех звеньях, начиная с солдата и кончая командиром корпуса, командующим армией.
На сборах была представлена вся новейшая боевая техника, в том числе и авиационная, с которой мы завершили войну. Теперь задача заключалась в том, чтобы научить солдат, сержантов и офицеров мастерски владеть ею, еще выше поднять боевую готовность частей, несмотря на то, что идет демобилизация.
Все пришли к единодушному мнению, что надо провести оперативно-тактические конференции, на которых следует обстоятельно разобрать крупнейшие операции минувшей войны, обобщить боевой опыт лучших частей и соединений, посоветоваться, какими методами внедрять этот опыт в боевую подготовку.