Жизнь в розовом свете
Шрифт:
— Агнес, это я. Ты все ещё дуешься?.. Разбудил? Извини.
Она не могла говорить, горло сжал спазм — голос Пита совсем не изменился. Он звучал так, словно с тех пор, как они расстались, прошла неделя и ссора слишком затянулась.
— Ты где? — Она задрожала от нетерпения: увидеть его вот что ей так давно было необходимо! Выплакать на груди Тихони все обиды и горечи, смотреть в глаза, полные обожания. — Пит! Приезжай скорее.
— Я в Брюгге. Совсем рядом. Но для путешествия сейчас поздновато. Лучше я назначу тебе свидание.
— Свидание,
— Это невозможно. Помнишь кафе на набережной в Остэнде, недалеко от казино?
— Там, где меня стошнило, а ты в туалете замывал мою пелерину?
— Прекрасные воспоминания. Не думал, что ты пронесешь их через целых три десятилетия.
— Я помню все. Постарайся узнать меня, Пит…
Больше Агнес уснуть не удалось. В окне, выходящем в садик, начали возиться птицы, проехала с легким грохотом тележка мусорщика, хлопнуло окно справа и оттуда вырвался вопль: «Не стреляйте! Я знаю, где найти эту сволочь!» Соседка уже смотрела утренний сериал. Возможно, она вообще не выключала телевизор. Но в это утро Агнес не возмутилась — её мысли витали так далеко.
— Ах, Господи, Тихоня наверняка женат! Обзавелся выводком детей и внуков… — сообразила она, представив пропасть промелькнувших лет. — Целая жизнь. Та самая, которую мы собирались прожить с Николосом, которую мечтал провести вместе со мною Питер и которая… — Агнес села в кровати, боясь сделать очевидный вывод. — Которая не удалась тебе, «великолепная Петти». Пора признаться в этом, старая карга.
Она встала, приняла контрастный душ и отправилась в салон красоты красила волосы, приводила в порядок лицо, руки. Потом бегала по магазинам, придумывая себе то такой, то этакий сногсшибательный туалет.
Дома, вывалив покупки из пакетов и коробок на кровать, Агнес принялась мерять их, придирчиво рассматривала себя в зеркале. Все варианты не радовали: либо слишком претенциозно и моложаво, либо через чур солидно и скучно.
Сегодня, выспавшись с помощью пилюли, Агнес тщательно оделась, выбрав именно эти вещицы. — Эн кивнула вниз, где за столиком по-прежнему сидели двое. — А потом, уже выходя из квартиры, приколола к волосам розу. И, как ни странно, почувствовала себя легче. Что-то вернулось к ней — тень былого куража, былого везения. Желтая роза… Смешно.
— Ах, скорее грустно. Теперь мне ужасно печально смотреть на её цветок…Я даже готова счесть белую розу желтой, но… — Ди с мольбой посмотрела не сестру: — Ну, пожалуйста, Энн, придумай так, чтобы у них все кончилось хорошо.
— Бог ты мой! Ничегошеньки я не придумываю! Давай прислушаемся вместе. — Эн настороженно подняла палец. Голос Эльтона Джона, звучащий из кафе мороженого, заглушали даже шум прибоя.
— Что он говорит? — не выдержала Ди. — У него такое лицо…
— …Я богат, Агнес. Уже давно. Оказалось, что мой двоюродный дядя одинокий зануда-скупердяй держал «в кубышке
— Ты убежал, Пит. Ты бросил меня одну. Впервые я осталась без твоей поддержки… Конечно, я наделала глупостей! — Агнес прищурилась. — И хочешь знать, кто виноват во всем? — Ты! Помнишь ночь в Сплин, дождь, пальмы под ветром за балконной дверью…
— И двое молодых людей под атласным одеялом… Не забыл, — усмехнулся Пит.
— А теперь скажи, хоть теперь признайся — я должна понять: почему ты больше ни разу не притронулся ко мне?
— Ждал, когда позовешь.
— Дубина… Я тоже ждала… Я тогда так сильно кого-то ждала… И перепутала — подумала, что мой мужчина — Ник!
— Да, он подвернулся вовремя…
— Но почему не ты? Почему ты отдал ему чемодан и спокойно смотрел, как меня уводит другой?
— Я думал — ты богиня, Агнес. С богами не спорят.
— Вот и остался один!
— Я не один.
— Женат?
— Не совсем… — Питер огляделся, словно ожидая помощи. — Я виноват перед тобой. Ты должна была знать. — Его губы дрогнули. Глаза под блеснувшими очками закрылись. Он что-то пробормотал и, откинувшись на спинку пластикового кресла, опустил голову.
— Что случилось? Да что с тобой, Пит?
Сестры замерли, словно и в самом деле, прислушиваясь к разговору внизу.
— Она уронила бокал, Эн! Слышишь, как звякнуло стекло? Агнес замерла, схватилась за ворот блузки, будто он душит её… Может у неё плохо с сердцем? — Ди машинально проверила в кармане тюбик с нитроглицерином.
— Естественно, — шмыгнула носом Эн. — Ее голос подозрительно охрип. Видишь вот там у павильона женщину с мальчиком?
— В джинсах и оранжевой блузке?
— Ну да. А у мальчишки в руках бумажный змей. Он тянет мать к морю, а она смотрит сюда.
— На нас!
— Нет, на Агнес. — Эн откатила кресло в глубину комнаты и загромыхала ящиками, отыскивая лекарство.
— Агнес тоже уставилась на нее, — сообщила Ди.
— Естественно. Питер сейчас сказал, что это её дочь.
Найдя пузырек, Эн пустила в нос капли и зажмурилась.
— Вероника?!
— Угу. — Загнусавила, морщась, Эн. — Ужасно дерет этот отривин.
— Нечего рыдать над собственными сказками, — пробурчала Ди, пряча глаза.
— Сказками?! — Эн вернулась на балкон. — Однако, это случилось! Пит разбогател и тут же усыновил трехлетнюю Веронику. Она росла, думая, что мать умерла при родах, а Питер — её настоящий отец. И вот теперь — ей тридцать три, малышу — Алену — шесть. У Вероники муж и ещё — старшая дочь. Все живут в Брюгге вблизи ратушной площади, имеют собственный магазин и симпатичный ресторанчик. Старшая дочь Вероники — Марта — поет в церковном хоре, и чудесно поет.
Представь, живут люди тихо, мирно, а тут отец сообщает, что он смертельно болен, и, оказывается, отнюдь не вдовец! Он привез сюда Веронику, чтобы издали показать ей родную мать.