Жизнь в стиле С

Муравьева Елена Александровна

— Да? — недоверчиво протянул пьяноватый по обыкновению гений и, путаясь в ногах, побрел в сад. — Вот, она моя красотулечка, моя девочка, моя лапочка…

Невнятное подобие женщины, в которой, тем не менее, чувствовалась энергия, страсть и призыв, полуприкрытыми глазами косило в даль. Нет! Богиня целилась точнехонько на окна Андреевого коттеджа!

— Ну как? — Автор с опаской глянул на гостью. В прежние визиты, Валентина мало интересовалась его творчеством, больше скандалила и требовала не спаивать брата. Были крики, угрозы, даже битье посуды. После обещания спалить дачу, сад и эту самую богиню, скульптор

отступился от Андрея. К чему рисковать и затевать войну со вздорной бабой? Рощин, конечно, неплохой мужик, но его сестрица-то — настоящая фурия.

— Невероятно! — ахнула Валентина Петровна. Богиня была невероятно похожа на Таню и «Модницу» Спиро. — Не — ве— ро— ят — но!

Глядя на богиню наслаждений, так скульптор обозначил свое детище, Рощина шевелила губами в немых не очень цензурных выражениях. Грубо выструганная из цельного дерева, перекошенная от сладострастной гримасы, физиономия была очень, ОЧЕНЬ, похожа на «Модницу» Спиро и настоящую живую Таню. Лица отличались только выражением. Таня была напряжена, насторожена и откровенно, банально несчастлива. Модница надменно и спесиво радовалась жизни. Богиня олицетворяла сытое, животное чувственное удовольствие.

Пораженное молчание польстило скульптору.

— Хороша? Правда? — ему хотелось славословий.

— Вы — гений! — Сестра писателя знала, как обращаться с богемой.

— Что есть, то есть, — признал хозяин и покачнулся.

— А, правду говорят, что работы настоящих мастеров могут материализоваться?

— Бывает, — признал ваятель.

— С вами подобное случалось?

— Не раз.

— А с этой дивой связана какая-нибудь история?

Если отбросить повторы и пьяный лепет, суть рассказа свелась к следующему: да, талантливые работы имеют обыкновение воплощаться в реальность, это давно и хорошо известно всякому кто занимается творчеством. Да, богиня не стала исключением и предоставила создателю возможность лицезреть себя во плоти. Однажды в доме появилась барышня, очень похожая на деревянную богиню. На автора тот час снизошла благодать. Он почувствовал эрекцию (свои интимные проблемы ваятель обсуждал со всяким, кто готов был его слушать), и чтобы поддержать кураж, поднялся на второй этаж, в спальню, за виагрой. Вернувшись, он увидел, что Андрей уводит девушку в сад. На пистон, хмуро добавил хозяин.

— Это точно был Андрей? — подалась вперед Рощина.

— Конечно, — вздохнул тяжко скульптор. — Мне надо было поверить в свои силы, не бояться, не суетиться. В творчество и любви побеждают смелые. В творчестве я иду вперед, а с бабами, почему-то, теряюсь. Почему, а?

Поборница трезвого образа жизни, Рощина, подумала: пить надо меньше. Но промолчала.

— Знаете, как я жалею, что упустил ту барышню?

— Не знаю.

— Когда судьба дарит художнику такой шанс, все его проблемы уходят. И мужские и творческие. Наступает золотой век: все ладится, спорится. Деньги и успех сами плывут в руки. На сердце радость, голова ясная, хочется работать и любить.

— Все мужские проблемы уходят? — переспросила Валентина Петровна, подразумевая брата. Она не подумала, что неловкой фразой заденет собеседника. Сосед неожиданно счел нужным обидеться и, буркнув: «Злая вы, Валентина, женщина», махнув рукой, не прощаясь, вернулся в дом.

Валентина Петровна

проводила насмешливым взглядом понурую фигуру, еще раз оценивающе примерилась к лицу богини. Брови, губы, нос, даже разворот головы — все напоминало Татьяну. Инородно выглядела только чувственная гримаса. Впрочем, через несколько минут, мнение пришлось изменить.

Дверь в доме Андрея была открыта. Валентина заглянула в кабинет, на кухню, в гостиную. Никого.

— Аа-аа… — донеслось невнятное бормотание из Таниной комнаты.

Валентина вздрогнула. Вчера вечером, собираясь к Тане, Андрей был взвинчен и раздражен. Хотелось, верить, что за прошедшие сутки брат не наделал глупостей.

— Аа-а… — бормотание переросло в продолжительный стон. Валентина Петровна сделала несколько шагов и замерла перед распахнутой дверью. То, что она увидела, не предназначалось посторонним.

Сплетенные страстью обнаженные тела женщины и мужчины, финал сексуального действа.

— Аа-аа… — Танино запрокинутое лицо передернула судорога, рот раскрылся в немом крике, руки сжались в кулаки. Через мгновение оборвались ритмичные движения Андреевых бедер, окаменела мокрая от пота спина, напряженные мускулы, упирающихся в кровать рук, выгнулись дугой, подбородок взмыл ввысь.

Валентина на цыпочках засеменила по коридору.

— Все равно я тебе не верю, — полетела вдогонку фраза. В спальне продолжился прерванный разговор. — Я вообще женщинам не верю. — объявил Андрей. — Хищное лживое племя. Имя вам — корысть и обман. Все кто появлялся в моей жизни, интересовались не мной, а моими деньгами. Они хотели замуж за писателя и его счет в банке. И ты такая же! Или скажешь, нет?

«Она очень сглупит, если начнет убеждать его в своей порядочности», — Валентина невольно прислушалась.

— Бедненький, — сказала Таня. За этим раздался звонкий звук поцелуя.

— Я говорю совершенно серьезно, — в голосе Андрея звучали детские обиженные ноты.

— Все люди разные, и хотят разного, — примиряюще произнесла Татьяна.

— Ты не о всех, ты о себе скажи. Что тебе от мужчины надо.

Сексуальный марафон сделал откровенным только Андрея. Таня легко ушла от вопроса.

— Счастья. А тебе?

— Мне нужно от женщины взаимопонимание, нежность и обожание.

— Обожание? — удивилась Татьяна.

— Да. Обожание.

В ответ пролилось задумчивое молчание. Таня примеряла к себе непривычное слово.

— Это очень много, — вынесла вердикт и добавила: — даже взаимопонимание это очень и очень много. А обожание — это вообще экстрим какой-то. Обожать можно детей, но не мужчину. Мужчины для этакого чувства слишком приземленные создания.

— Ты судишь о мужчинах, по своему бывшему супругу. А минуту назад утверждала, что все люди разные.

— Генка не всегда был подонком. Если бы он не пил и хоть немного любил детей, с ним можно было бы жить.

— Как можно не любить собственных детей? — удивился в свою очередь Андрей. И спохватился: — Прости, мы условились, о детях ни слова.

— Да, когда идешь на аборт, о детях говорить не стоит.

«Какой еще аборт! — едва не закричала Валентина. — Не будет никакого аборта. Я смогу защитить своего племянника или племянницу от вашей глупости!»

— Сколько ты делала в жизни абортов? — поинтересовался Андрей.