Жизнь за ангела

Соловьёва Наталья

 Волосы мои постепенно отрастали, голова начала чесаться. Не помойся почти две недели!

 - Ты чего голову чешешь? – спросила она.

 - Не знаю, чешется! Наверное грязная, я давно уже не мылся. У меня, наверное эти… как их?

 - У тебя наверное вши уже завелись! – засмеялась девушка

 - Ну да, вши! Ты посмотри, они наверное уже бегают.

 Катя присела рядом.

 - Давай голову посмотрю. А то, правда, еще разведешь…

 Надо признаться, что вшей я тоже хватал, почти что каждые два месяца, так что для меня это было уже делом обыденным, как еще не заразился тифом, не

знаю. Эти твари заставляли постоянно чесаться, не давали спать по ночам, приносили массу неудобств. Избавлялись мы от них подстригаясь наголо, если была возможность старались стирать и кипятили одежду, мылись в бане, если позволяли условия.

 Я послушно положил голову ей на колени, обнял их слегка руками, закрыл глаза и балдел от удовольствия пока она капалась в моих волосах, перебирая мои темно русые локоны. Когда меня гладили по голове, мне тоже очень нравилось, я ощущал себя маленьким мальчиком и вспоминал свое детство, как часто это делала моя бабушка и мама.

 Увидев это доктор, снова не мог ничего понять.

 - Катя, что ты с ним делаешь?

 - Ничего, просто вшей у него в голове смотрю, он чесался. А то еще разведет… насекомых.

 - И что?

 - Да нет, голова вроде чистая, слава Богу.

 - Вымой ему голову. Я смотрю, ты его тут совсем уже приручила, так что он…

 - Он меня правда слушает, совсем ручной.

 Я сделал невинное лицо, состроив домиком брови.

 За все время из всех заболеваний, что я перенес, были в основном обморожения конечностей, простуда, частые вирусные инфекции, самое тяжелое из всех воспаление легких. Были и отравления и поносы, случались вспышки дизентерии, которые слава Богу меня миновали. Умереть изойдя на говно, было бы ужасно!

 Тем временем в Берлине, Мария получила письмо, в котором говорилось, что сын ее, Краузе Ганс Вильгельм, пропал без вести, не вернулся с задания. Тело его не найдено и дальнейшая судьба неизвестна. Вероятно он погиб или взят в плен. Вспомнила мать о своем предчувствии, не обмануло ее материнское сердце.

Глава 31

 Слишком долго длилась тишина, так что о войне можно было бы забыть, но должен был грянуть гром и он грянул. Несмотря на фронтовое затишье, местами немецкая люфтваффе пыталась бомбить позиции русских, так же как и бомбили немецкие позиции советские бомбардировщики, нанося ответные удары. Конечно, бомбежки были не столь масштабны, но все же наносили урон противнику.

 В то утро проснулся я оттого, что услышал неясный гул моторов, который издавали самолеты, как следует прислушался. Причем мне стало ясно, что это не советские бомбардировщики, их я бы отличил, иногда они пролетали, чтобы бомбить наши тылы.

 Я узнал звук моторов немецких люфтваффе! Вместо того чтобы обрадовать, меня это встревожило.

 - Катя, слышишь? Самолеты. Моторы гудят.

 - Это наши, наверное, полетели позиции ваши бомбить.

 Но гул нарастал.

 - Катя, это не ваши самолеты, это немецкие, мейсершмидты.

 - Нет.

 - Я их по звуку знаю, сразу отличу. Слышишь? Приближаются.

 В

конце концов, Катя сама все поняла.

 На улице возникла беготня, суматоха, послышались крики.

 - Воздух!!!

 Выглянув в окно, я увидел в небе темные точки, три самолета, которые приближались.

 Вбежал Соколов.

 - Тревога, воздушная. Мейсершмидты прорвались!

 Мы заметались. Началась бомбежка, послышались взрывы бомб, страшный грохот.

 - Ложись! На пол ложись! – кричал врач.

 Рвануло совсем близко, задребезжали стекла.

 - Ложись! Катя ложись!
– Я кинулся к девчонке, сбил ее с ног, уронил на пол, пытаясь закрыть своим телом, от осколков стекла, если окно разобьется. – Черт! Швайне, Шайсе! Дерьмо поганое! – это были еще цветочки.

 Снова раздались взрывы.

 - Под стол залезай, под стол! Слышишь? – крикнул Кате.
– Черт!

 - Под стол! – командовал доктор.

 И снова взрыв!

 В тот момент, я вспомнил наверное все ругательства, которые знал, сложил все русские и немецкие маты!

 - Дерьмо, чтоб тебя зенитки подбили!

 Тут же грохнули залпы зенитных орудий. Как в точку попал! Вспыхнул самолет, загорелся, зачадил черным пламенем, рухнул на землю. Два самолета было подбито, третий убрался подобру-поздорову. Оправились мы от шока, вылезли из укрытий.

 - Все в порядке? – спросил Соколов.

 - Все в порядке, все, кажется целы, – ответила Катя. Обратилась ко мне. – Ты что, специально это сказал?

 - Что сказал? – я не совсем понял.

 - Чтоб тебя зенитки подбили.

 - Я сказал? – на лице отразилось недоумение. – Я не специально, честное слово!

 Доктора и Катю вдруг охватил истерический смех, такой что все держались за животы, прямо до слез. Не выдержав, поняв наконец в чем дело, я тоже начал смеяться.

 - Вот не знала, что ты так ругаться умеешь, еще и отборным русским матом, – сказала она.

 - Где он таким словам научился? – смеялся доктор.– Вот это да!!!

 А научиться было не сложно. За два года я столько слышал всяких ругательных слов, как от простого населения, так и от пленных, что этого хватило бы с избытком. К тому же иногда это было необходимо, поскольку ползая по тылам в советской форме, приходилось выдавать себя русского солдата. Без знаний определенной лексики это было бы невозможно! До этого я не выражался, из моих уст не вылетало ни единого бранного слова. Я старался вести себя культурно, пытаясь показать, что все-таки воспитан, но в данной ситуации не смог! Больше всего в тот момент я почему-то испугался за девушку, о себе мысли в голову не приходили. Только о ней! Я не хотел бы, чтобы с ней что-нибудь случилось.

 - Я не люблю, когда мне на голову бомбы падают, даже если немецкие, – ответил растерянно.

 Вдруг Катя спохватилась.

 - Ой! Там, наверное, раненные есть.

 - Пойдем! – спохватился доктор.

 Они немедленно вышли, оставив меня одного. Я лег на свое место.

 Как оказалось, раненых было немного, тяжелых ранений к счастью не было. Нескольких человек доставили в санчасть с царапинами и легкими осколочными ранениями, сделали перевязки.

 - Пленный, - вспомнил доктор, – мы же оставил его совсем одного!