Жизнь за бессмертие
Шрифт:
— А что? — подал голос Казаков. — Скорее всего. На кой хрен тогда им нужен был сын Беловых, если они его бросили в горящем доме? Они взяли у какого-нибудь пьянчужки ребенка за литр, вот и подменили. Пока экспертиза, пока то да се, они уже сдернут. Через Украину в Польшу, а оттуда куда хошь. Верно Венька вспомнил. Точно подменили.
— А действительно! — всхлипнула Женя. — Зачем тогда все это делать, чтобы потом и мальчика сжечь? — с трудом проговорив страшное слово, она снова всхлипнула.
— Да звони ты! — шагнул Никита к жене. — Или ты, Казак, звони Чижику, — передумал он. — Лидке сейчас не до базаров.
— Спасибо за молоко, — прижимая трехлитровую банку к груди, поблагодарил Рауль. — А вы не подскажете, что случилось у ваших соседей справа? — посмотрел он на дом Богатыревых.
— Так вроде убили кого-то, — ответила средних лет женщина. — Мальчишку, кажись. Ну, говорили они меж собой про сына Белова какого-то. Я когда за огурцами в погреб ходила, слыхала, Танька и Зинка плачут, а Женька, та прям в голос. Вот так…
— Спасибо, — поблагодарил еще раз Рауль.
— Погоди, милый, — нахмурилась женщина. — А тебе-то что, почему у них плач? Я вот счас Никите с Ильей скажу, они те враз накостыляют.
— Простите, пожалуйста, — испуганно забормотал Рауль. — Я просто увидел, что у ваших соседей что-то произошло. И думаю, вдруг мы помочь сможем? Деньгами или делом.
— А вы, значится, богатые будете? — спросила женщина.
— Не миллионеры, конечно, — вздохнул Рауль. — Но помочь, если очень плохо кому, можем.
— А у меня, милок, крыша прохудилась, — вздохнула женщина. — Да и в город бы к зубному врачу съездить.
— А в Москву в мавзолей Ленина не желаешь? — раздался голос Битого. — А то прямо сейчас отвезу на погост. Так вроде кладбище называется. Иди говори им, что мой друг спросил, почему они плачут, — кивнул он направо. — А молоко мы у другой брать теперь будем.
— Да погоди, милок, — затараторила женщина. — Я ж просто так, ну, для порядка…
— Да ладно, — буркнул Марк. — Пошли, — кивнул он Раулю.
— А молочко-то где будете брать? — спросила женщина.
— Да у вас, — усмехнулся Битый.
Ярославль — Понятно, — сузил блеснувшие радостью глаза Ночной Дождь. — Значит, время пришло, — процедил он. — Да прольется кровь неверных! — провозгласил он. Находившиеся с ним переглянулись. — Понял вас, повелитель, — заверил в телефон Ночной Дождь. — И все сделаем. Воины готовы убивать и отдать жизнь во имя Аллаха. — Но по лицам остальных было видно, что они не разделяют радость смерти даже во имя Аллаха. — Все исполним, повелитель, — прижав ладонь левой руки к груди, сказал в телефон Ночной Дождь. Отключив телефон, посмотрел на Ахануша. — Сегодня вечером едем в Выселки к русской и берем алмаз. Не отдаст — убиваем и сжигаем дом. Алмаз у нее, но пусть он достанется Аллаху. — Посмотрев вверх, он поклонился. — Такова воля повелителя, и мы исполним ее. Нас будут ждать на небесах девственницы, а нашим родственникам Аллах простит все грехи, — блестя глазами, проговорил Ночной Дождь. И снова по лицам остальных было видно, что и это не радует никого из них. И только страх немедленной смерти от руки Ночного Дождя заставлял молчать.
— Ну как? — посмотрел на невысокого рябого мужчину старший лейтенант милиции. — Похож?
— Да вроде что-то есть, — вглядываясь в фоторобот, вздохнул тот. — Но и не такой он. Ну, вроде нос не так. Горбатый, но не такой
— Сейчас попробуем, — кивнул стоявший возле аппарата «Фоторобот» мужчина.
— Видели убийцу и полковника, и уголовников, — кивнул инспектор уголовного розыска. — Таксист-частник и двое пассажиров. Сейчас все трое фоторобот составляют. И тут информация появилась, короче, стукач один сотню отработал, — усмехнулся он. — В общем, насчет алмазов каких-то. И Француз, и полковник…
— Да, что-то такое я уже слышал, — кивнул плотный мужчина с короткими седыми волосами. — Ты вот что, Влугин, — продолжил он. — Съезди-ка в Выселки. Помнишь, в том году там война была? Как раз за алмаз. А он вроде у Евгении Сиртиной в Выселках был. Она фельдшером там…
— Богатырева она сейчас, — подсказал помощник прокурора. — Старики на нее в Выселках и из ближайших деревень не нарадуются. И обходительная, и опыта хватает. Там мать моей Лили живет, так прямо хвалит не нахвалится на эту Богатыреву. У нас, говорит, сейчас такой медик, что городские приезжают. Она же, Женька эта, и травами лечит, и массаж какой-то делает. Ты, Влугин, на нее особо-то не дави, — качнул он головой. — А то пришибут тебя пенсионеры, — рассмеялся он. — Ее бы сюда лучше вызвать, — уже серьезно проговорил он.
— Сюда нельзя, — качнул головой седой. — Кстати, Кедров звонил и сказал, что за домом Богатыревых наблюдают двое. По документам литовцы, из Клайпеды. Проверяли их по розыску и по Интерполу — ничего. Хозяйка говорит, спокойные парни. Кедров беседовал, говорит, вели себя спокойно, не нервничали. Он их на феню проверил, — усмехнулся седой. — Не отреагировали. По-русски говорят отлично. Литовский тоже оба знают. Вроде обыкновенные парни, но что-то в них проскальзывает такое, что Кедрова насторожило. Слишком много внимания Богатыревым. Как раз насчет Евгении вопросы задавали хозяйке. Ну а та Кедрову шепнула. Вот вроде и все.
— И как же нам с Евгенией поговорить? — задумчиво спросил помощник прокурора.
— Поедем к Кедрову, — кивнул седой. — В штатском, ну а потом в медпункт зайдем. Там и поговорим. Надо и на этих двоих заодно посмотреть.
Москва — Рязань
— Подожди, — сбавив скорость, остановил машину Чижиков. — Повтори, что ты сказал? — Сидевшие на заднем сиденье «рено» Елена и Лида, замолчав, уставились и него. — Понятно, — пробормотал Чижиков. — А это, собственно, вполне может быть. Точнее, наверное, так и было. Так, — кивнул он. — Я перезвоню потом, а сейчас своему начальству сообщу эту версию. Сам понимаешь, время не ждет.
Поезд Саратов — Берлин
— Заснул, — прошептала Элен.
— Интересно, как там Барт? — спросил Стэнли. — Пойду посмотрю?
— Иди, — согласилась она. — А я пока переоденусь.
— А ты умеешь с ребенком обращаться, — кивнул на сопевшего малыша он. — Где научилась?
— Приходилось, — вздрогнув, порывисто отвернулась она.
«Значит, у нее был ребенок», — подумал Стэнли.
— Ну, я пойду. Если что — стучи, — поднялся он.
— До утра, — вздохнула Элен. — Я переоденусь и лягу. Устала я.