Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах
Шрифт:
«Во второй и третьей комнатах: „Окна сатиры РОСТА“, плакаты „Помгола“ и остальные: „Вопросы труда“ („Прогульщика-богомольца с завода вон“, „Даёшь пятилетку в четыре года“ и т. д. — всего двадцать), „Охрана здоровья“ („Мой руки“, „Плюй в урну“ и др.), „Техника безопасности“, „Профсоюзные плакаты“ и, наконец, „Реклама“». [1.256]
Масштаб личности Владимира Маяковского был очевиден — прошедшая выставка только подтверждала его. Впрочем, некоторые представленные в экспозиции экспонаты были встречены официальными лицами, мягко говоря, неоднозначно. Чего только стоило письмо Марины Цветаевой поэту, которое он сам поместил в одной из витрин. Имя выдающейся поэтессы, к тому же жены «офицера-марковца», «первопоходника» Сергея Эфрона (позднее
чекисты вряд ли забыли.
Взволнованное послание Цветаевой Маяковский получил в день отъезда из Парижа — 3 декабря 1928 года. В нём она упоминала своё приветствие товарищу по цеху, опубликованное на страницах парижской газеты «Евразия» за 24 ноября 1928 года:
«Маяковскому 28-го апреля накануне моего отъезда из России, рано утром, на совершенно пустом Кузнецком я встретила Маяковского.
— Ну-с, Маяковский, что же передать от Вас Европе?
— Что правда — здесь. 7 ноября 1928 г., поздним вечером, выйдя из Cafe Voltaire, я на вопрос:
— Что же скажете о России после чтения Маяковского?
Не задумываясь ответила:
— Что сила — там», которое вызвало заслуженно негативную реакцию в эмигрантской прессе.
«Ну что ж, „бороды“ не пришли — обойдёмся без них!» — говорил Маяковский на открытии экспозиции в переполненном до отказа кинозале Клуба писателей, затем продолжил: «Товарищи! Я очень рад, что здесь нет всех этих первачей и проплёванных эстетов, которым всё равно куда идти и кого приветствовать, лишь бы был юбилей. Нет писателей? И это хорошо! Но это надо запомнить. Я рад, что здесь молодёжь Москвы. Я рад, что меня читаете вы! Приветствую вас!» Зал несколько минут грохотал овациями. [1.34]
Выставочный зал посетили тысячи молодых людей: рабочих, вузовцев, красноармейцев. Его время работы было продлено на неделю из-за небывалого наплыва посетителей, а в день закрытия на стихийном собрании комсомольцы Краснопресненского района Москвы единогласно приняли резолюцию: «Мы, комсомольский актив Краснопресненского района, заслушав отчёт Владимира Владимировича Маяковского о двадцатилетней работе, присоединяемся к следующим предложениям Ударной бригады, принятым на собрании читателей в Клубе писателей 15 февраля 1930 года, и утверждаем следующие предложения:
1. Передать выставку „20 лет работы Маяковского“ в союзные республики.
2. Перевести произведения Маяковского на иностранные языки и языки нацменьшинств.
3.
4. Просить Публичную библиотеку им. Ленина организовать снабжение районных библиотек книгами Маяковского.
5. Составить программу изучения произведений Маяковского для средней школы и вузов.
6. Обратиться к композиторам с просьбой написать музыку к маршам и песням Маяковского.
7. Маяковскому — читать свои новые произведения на активе комсомола Красной Пресни.
8. Просить Маяковского принять участие в налаживании работы рабочих литкружков.
9. Созвать в Доме комсомола Красной Пресни конференцию библиотечных работников и преподавателей литературы совместно с представителями от рабочего читателя.
10. Поручить Дому комсомола совместно с Литературным музеем издать сборник критических материалов — критику читателя и марксистские исследования произведений поэта, (выделено мною. — Авт.)
11. Просить Народный комиссариат просвещения поставить перед Совнаркомом вопрос о присвоении Маяковскому звания народного поэта Республики».
Резолюцию ставят на голосование: за — большинство, но не все.
Против: никто не голосует против.
Выступая через два месяца в Доме комсомола на Красной Пресне, Владимир Владимирович вновь заговорил о выставке: «Основная цель выставки — расширить ваше представление о работе поэта. Показать, что поэт — не тот, кто ходит кучерявым барашком и блеет на лирические любовные темы. Но поэт — тот, кто в нашей обострённой классовой борьбе отдаёт своё перо в арсенал вооружения пролетариата, который не гнушается никакой чёрной работы, никакой темы о революции, о строительстве народного хозяйства и пишет агитки по любому хозяйственному вопросу… Товарищи, вторая задача — это показать количество работы. Для чего мне это нужно? Чтобы показать, что не то, что восьмичасовой рабочий день, а шестнадцати-восемнадцатичасовой рабочий день характерен для поэта, перед которым стоят огромные задачи, стоящие сейчас перед
Республикой. Показать, что нам отдыхать некогда, но нужно изо дня в день не покладая рук работать пером…» [3.19]
В предисловии к книге своего мужа Бориса Корнилова «Стихотворения и поэмы» Ольга Берггольц вспоминала о посещении этого грандиозного мероприятия: «Никогда не забуду, как в Доме печати на выставке Владимира Владимировича „Двадцать лет работы“, которую почему-то почти бойкотировали „большие“ писатели, мы, несколько человек-сменовцев, буквально сутками дежурили около стендов, физически страдая от того, с каким грустным лицом ходил по пустующим залам большой, высокий человек, заложив руки за спину, ходил взад и вперёд, словно ожидая кого-то очень дорогого и всё более убеждаясь, что этот дорогой человек не придёт».
Выставочные материалы переданы Публичной библиотеке им. В. И. Ленина для их дальнейшего использования в других городах. Ударная бригада «по изучению и пропаганде работы В. В. Маяковского» просила поэта профинансировать своё участие, для чего было решено организовать несколько встреч с читателями, а собранные средства передать комсомольцам.
Хороший план, боевой. Жаль только, что «бригадовцы» забыли посоветоваться по этому поводу со старшими партийными товарищами, у которых было совсем иное мнение, да и в стране начали происходить совершенно новые процессы, далёкие от такого митингового молодёжного экстаза.