Жизнь за жильё
Шрифт:
Сева ухмыльнулся и посмотрел на Тимура. Братва заулыбалась вслед за своими старшими. Новенький в камере понял, что разговор (то есть базар) переходит в шутливую фазу, бандитский юмор надо поддержать и кинуть кость изголодавшим по развлечению сокамерникам.
— Не буду я с тобой махаться.
— Зассал?
— Нее, Боксёрчик. Ты куришь много. Дыхалка не та. Я тебя на раз сделаю.
— Тимур, давай завтра спарринг проведём? Открытой ладонью?
— Замётано, братан. — Спортсмены протянули руки. Слушатели довольно переглянулись — завтра в камере будет не скучно. Тимур задержал руку спарринг-партнёра. — Боксёрчик,
— Не понял. Обоснуй.
Камера напряглась… Бывший начальник полигона ухмыльнулся.
— Меня потом немцы медалью наградили и премию дали — пятьсот марок. Считай, тогда моя зарплата была за месяц службы.
— Какой медалью?
— «Почётный знак Немецкой народной полиции». И за всю службу в армии у меня сейчас единственная награда, и то — немецкая. Я потом с тем Гансом и немецкой братвой в гаштете эту медаль обмывал. Гаштет — это кабак у немцев. Два дня бухали…
Сева первым заржал на всю камеру. Следом разразились здоровым бандитским смехом остальные сокамерники.
— Ну, ты «былинник», Тимур. Приколист.
— Не понял, Сева.
— Кореш, ты как с луны свалился. В самом деле, не знаешь, кто такой «былинник»?
— Сева, в армейской крытке совсем другие понятия.
— Тимур, былинник в хате — человек уважаемый, считай артист. Я вижу, ты человек грамотный и базаришь красиво — интересно и не скучно. Людям в хате нравится, и поэтому ты всегда будешь при куреве и чае. Понял?
— Понял, Сева. Я не курю, но завтра ещё чего-нибудь вспомню.
И тут Тимур, в самом деле, вспомнил нечто очень важное в тюремной жизни. За волнениями при входе в камеру он совсем забыл про воровской прогон от тамбовского Захара. Новенький повернулся к старшему по камере.
— Сева, у меня к тебе базар с воли. Серьёзный…
* * *
Опытный сиделец с удивлением смотрел на новичка. Только что заехал в хату, говорит красиво, но до сих пор не понятно, какой масти человек. И этот непонятный человек в первый же вечер решил обсудить с приличным арестантом серьёзную делюгу с воли? Рамсы не попутал? И опять смотрит нехорошо… Не по-нашему… Дерзкий кент. Дать бы ему в глаз, так и ответить может. Вроде, боксёр? А воровской авторитет надо беречь…
Сева расставил ноги шире, наклонил по-блатному голову вплотную к Тимуру и тихо спросил:
— Первоход, и что ты мне такого серьёзного сказать можешь?
— У меня прогон от тамбовских, — Тимур не отодвинулся и смотрел зеку в лицо.
— Ну, ни хрена себе! Почтальон с воли в хате появился. — Вор откинулся назад. — Малява с собой?
— Сева, некогда было сегодня письма писать и получать. Мы рядом сидели. Пристёгнутые к батарее. Мне всё на словах передали.
— Так, какой же это прогон? — удивился арестант и всё же решил уточнить: — Где сидели и с кем?
— В РУОПе на первом этаже. Со мной говорил Захар.
— РУОП — это серьёзно, — Сева задумчиво рассматривал собеседника.
Кантемиров отвернулся и обвёл взглядом сокамерников. Все сгрудились вокруг угла камеры и внимали каждому слову старшего. Век живи — век учись. Пока жив… Главный сиделец принял решение.
— Смотри, Тимур — как бы ты красиво не заехал сегодня в мою хату, но если сейчас толкнёшь фуфло, спать будешь возле параши.
Новичок посмотрел
Савелий Симонов задумался о чём-то своём — авторитетном. Сокамерники ждали, переминаясь с ноги на ногу. Боксёрчик посмотрел на Тимура и подмигнул коллеге по спорту — не ссы, братан. Сева повернулся к новичку.
— Слушай сюда. Мы с Боксёрчиком с другой организации будем. Не тамбовские. Сейчас в моей хате все равны, и есть у нас пацанчик из их бригады. Черныш его зовут, — смотрящий посмотрел в сторону высокого парня, лет двадцати и уточнил: — Коля Чернышёв.
Тимур кивнул в ответ. И если на некоторых сокамерниках спортивная одежда сидела мешком, то пацанчик в синей спортивной куртке и соответствующих штанах выглядел складно. Гонец с воли внимательно рассмотрел тамбовца. Легкоатлет или лыжник? Высокий, плечи широкие… Или пловец? Может быть, специалист по прыжкам с шестом? Явно, не шахматист. И кого только сейчас в тюрьме не встретишь… Сева продолжил:
— Тимур, сейчас мы с ним вместе тебя послушаем, остальные покурите пока.
Заключённые потянулись к пачке сигарет. Двое разулись, прошлись по нарам к стене с окнами и закурили, закинув головы вверх. Дисциплина и порядок в хате… Боксёрчик пододвинулся в сторону, уступая место Чернышу. Информация с воли — вопрос серьёзный и рисковый. Меньше знаешь — крепче спишь. Новенький оказался между спортсменом и вором, который сказал:
— Слушаем тебя внимательно. Говори тихо и подробно: когда, где, с кем говорил, и что тебе сказали — слово в слово.
Тимур кивнул, немного подумал и начал отвечать за свой базар.
— После обыска меня привезли в РУОП на Рузовской улице. Я успел табличку на доме прочитать. Время точно не могу сказать, у меня руки постоянно были за спиной в наручниках. Думаю, где-то около пяти. Тамбовские сидели на скамейках первого этажа, пристёгнутые по двое к батареям. Всего четверо. Меня на скамейку рядом определили и тоже прицепили. Челябинские опера ждали следователя. Нас охраняли двое в форме с оружием у входа и ещё рядом стояли два курсанта милиции. Захар в синих джинсах и в коричневой кожаной куртке сидел крайним ко мне… У него шрам слева под ухом, — Тимур посмотрел на Черныша. Спортсмен слушал внимательно, перевёл взгляд на старшего и утвердительно кивнул. Докладчик продолжил: — Этот в куртке так и сказал мне: «По тюрьме прогон пусти — Захара с братвой сегодня менты приняли…». Всё.
— Всё так — всё, — опытный зек повернулся к представителю тамбовских. — Черныш, знаешь Захара?
— Из наших бригадиров. Крутой, — поделился спортсмен. — Видеть — видел, но не говорил ни разу. Где Захар, и где я?
— Вот и я говорю — с какого хрена тамбовский бригадир вдруг проникся к тебе доверием, залётный ты наш? — Сева смотрел в лицо новичка.
Тимур вспомнил недавно выученный неологизм, улыбнулся и ответил:
— Я там ментёнка на пол уронил. Захару понравилось.
— Не понял. Обоснуй, — вор смотрел серьёзно. Воровской прогон — это не шутки.