Жизнь замечательных детей
Шрифт:
Однако собеседница меня разочаровала.
– Кто его знает… – пожала она плечами. – Когда из искусства делают бизнес, ничего хорошего не жди.
Глава 37
Если в конце представления поклоны длятся дольше, чем аплодисменты, – это провал. Чтобы такого не случилось, артисты обращаются к клакерам. Специально нанятые люди будут шумно аплодировать, организуют море цветов от «благодарных зрителей» и вообще создадут впечатление успеха.
Вот оно, оказывается, что. У Котика был побочный бизнес: он руководил клакой. Или это магазин
– В буфет пойдем? – спросил Малахов.
Я посмотрела вслед удаляющейся спине Каминского.
– Ты иди, а я тут в толпе подругу заметила, хочу с ней поговорить, – быстро сориентировалась я.
– Где? – заподозрил обман Максим.
– Ну вон же она, – я неопределенно махнула рукой, – в черном платье. Лена! – громко крикнула я, и на зов обернулось сразу несколько девушек. – Видишь?
И пока Малахов не успел опомниться, я стала быстро пробираться к выходу. Каминского я настигла в фойе около лестницы.
– Вот так сюрприз! – весело сказала я.
Александр резко обернулся.
– Мы знакомы? Ах да… Вы, кажется, журналист? Извините, не помню вашего имени.
– Людмила, журнал «Звуки му».
– Точно. Ну как вам представление? – светским тоном поинтересовался Каминский.
– Какое вы имеете в виду: то, что на сцене, или то, что происходило в зрительном зале?
Мужчина состроил удивленную мину. А я перешла в наступление.
– А вот интересно, – спросила я с милой улыбкой, – сообщили ли вы следователю, ведущему дело об убийстве вашего начальника, о криминальном бизнесе последнего?
– Какой еще криминал? О чем это вы? – спал с лица Каминский.
– Клакерство. Или этот вид деятельности уже стал легальным?
Александр забормотал что-то невразумительное и попытался скрыться в толпе. Но я схватила его за рукав свитера и сурово сказала:
– Я вас задерживаю. Пройдемте в ближайшее отделение милиции. Там с вас снимут отпечатки пальцев и поместят за решетку до выяснения дальнейшей судьбы.
– По какому праву? – возмутился клакер. – Вы журналист, а не прокурор!
Ложь не является ложью, если она говорится ради общественного блага. Поэтому я принялась беззастенчиво врать:
– К вашему сведению, я являюсь добровольным помощником следственных органов. А с этого года нам разрешено самостоятельно проводить задержание граждан, особенно если они подозреваются в убийстве. У меня и «корочки» МВД имеются…
И я принялась рыться в сумке якобы в поисках документа.
Расчет оказался верным: трусливый Каминский мигом растерял свою уверенность, нервно огляделся по сторонам и сказал:
– Давайте обойдемся без лишней шумихи. Я отвечу на все ваши вопросы, только не надо никакой милиции. Мне еще сегодня «бис» кричать.
Прозвенел звонок, зрители потянулись в зал, и фойе опустело. Мы с Каминским уселись на красный бархатный диванчик и стали беседовать.
– Лев Котик работал со всей клакой Москвы? – спросила я.
Александр искренне рассмеялся:
– Побойтесь бога! В столице немало таких организаций. Он контролировал лишь Большой и Консерваторию. У оперетты своя
Его шакалий смех мне совсем не понравился, но я решила не обращать внимание на такую ерунду.
– Значит, теперь, после его смерти, вы стали главным?
Каминский понял, куда я веду, и заволновался:
– Да, я взял дело в свои руки. Но поймите, я не убивал Льва. Мне это было совершенно невыгодно.
– Ну как же невыгодно, – скептически протянула я. – Расскажете это своему адвокату. Неужели будете отрицать, что ваш доход значительно вырос?
– Да, вырос, – горячился Каминский, – но и хлопоты умножились. И потом, вы хоть представляете себе, как организован наш бизнес? Думаете, что я весь гонорар кладу себе в карман? Для представления необходимы минимум пятьдесят человек, и каждому надо заплатить. Но не это главное. – Александр наклонился ко мне и интимно зашептал на ухо: – Львиная доля гонорара уходит наверх.
– Куда? – не поняла я.
– Ну, наверх. – Каминский выразительно поднял глаза к потолку. – Это же мафия, организованная преступность. Полагаете, нам бы позволили этим заниматься, если бы за всем не стоял один влиятельный человек?
– Кто он?
Александр вздохнул:
– Поверьте мне, голубушка, вам лучше не знать его имени. Иначе я не ручаюсь, что вы умрете в глубокой старости и в своей постели.
– Вернемся к убийству Котика. Вы утверждаете, что не уби…
Мужчина перебил меня на полуслове:
– Поймите, он был моим другом. Настоящим другом, одним из немногих. В бизнесе я был за ним как за каменной стеной. А теперь мне приходится решать такие вопросы, от которых волосы на голове дыбом становятся. И еще мне… мне страшно. Это все только выглядит так красиво: цветы, аплодисменты, оперные декорации… А я в последнее время все чаще думаю: может быть, Льва убили из-за клаки? Может быть, скоро моя очередь?..
Нет, Каминский не врет. Я каким-то звериным чутьем ощутила его страх. Мужчина действительно боялся и действительно тяготился своими новыми обязанностями. Мне стало его жалко. Мне вообще жалко всех людей, которые занимают в жизни не свое место. И не важно, кто они по профессии: бухгалтера, дворники или клакеры.
Чтобы как-то приободрить Александра, я весело спросила:
– А что, если вам бросить эту клаку? Ведь занимаетесь черт те чем, пудрите людям мозги. Кто вы по специальности? В конце концов, можно освоить новую профессию…
Я достигла цели. Из глаз Каминского исчезло тревожное выражение, мужчина горделиво выпятил грудь.
– Да вы что! Без клаки театр пропадет! Мы делаем благородное дело, несем культуру в массы!
– Неужели? – подстегнула я Александра.
– А вот смотрите. Люди заплатили за билеты деньги и хотят получить удовольствие по полной программе. Для этого они должны принимать участие в происходящем на сцене. А вы думаете, кто-нибудь из обывателей разбирается в балете? По большому счету им по барабану, кто там скачет и как. А кайф должен быть. И вот когда зал взрывается аплодисментами, когда все вокруг кричат «браво!», когда человек поднимается вместе со всеми, хлопает и потеет, – тогда он уверен: да, три часа потеряны не зря.