Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди
Шрифт:
Младший сын Влади пролежал в Русаковке около недели и 20 июня был выписан. Чтобы не отпускать гостей с пустыми руками, Дол едкий в качестве подарка преподнес им свою книгу "Рубежи детской хирургии", на которой собственноручно надписал: "Милым Володе и Марине в память невеселых дней, связанных с Русаковкой. С лучшими пожеланиями. С. Долецкцй. 20.06.71".
Тем временем полет космического корабля "Союз-11" продолжается. После того ЧП, которое случилось неделю назад, никаких технических "сбоев" на станции больше не происходило. Однако возникли проблемы во взаимоотношениях. Вот как описывает ситуацию М. Ребров:
"Ребята трудились старательно,
Мелкие конфликты перерастали в более крупные, на Земле чувствовали, что обстановка на борту не во всем нормальна, пытались деликатно поправить. Нет, я вовсе не хочу сказать, что на "Салюте" шли "звездные войны". Просто уточняю психологическую обстановку, дабы еще раз подтвердить, что каждый полет — особый".
Между тем Татьяна Егорова, поставив жирный крест на своем любовном романе с Андреем Мироновым, пыталась забыться в общении с другим мужчиной — тем самым известным сценаристом, с которым судьба свела ее некоторое время назад. Сценарист, большой знаток антиквариата, водил ее по комиссионным магазинам Москвы. Там они подолгу выискивали в груде старинных чашек, тарелок, блюдец ценные экземпляры, покупали их и с особым пристрастием разглядывали уже дома. При этом сценарист рассказывал такие интересные вещи про редкую посуду, что Егоровой никогда не бывало с ним скучно. Однако иногда она ловила себя на мысли, что бывший возлюбленный — Андрей Миронов — никак не идет у нее из головы. Т. Егорова вспоминает:
"На лето Сценарист снял дачу по Савеловской дороге на берегу канала. Ему, конечно, надо повесить медаль за отвагу — так мужественно он выносил все мои психоэмоциональные проявления. Я в буквальном смысле металась из угла в угол этой дачи, набивая себе синяки на теле, скребла по бревнам ногтями, вдруг принималась рыдать с воем, то заливаясь таким смехом, что вяли цветы под окном. В общем, я была похожа на сумасшедшую. Тогда в мою голову впервые закралась мысль, что любовь — это не розы и не шипы, как говорят, а — неврозы!.."
А что же сам Андрей Миронов? Не желая "отставать" от своей бывшей возлюбленной, он тоже нашел себе новую подругу — Екатерину Градову. Как мы помним, впервые они увиделись в мае, когда Градова пришла устраиваться на работу б Театр сатиры. Их свидание было мимолетным и ни к чему не обязывающим. Так, во всяком случае, считала сама Градова. Миронов был иного мнения. Спустя месяц он позвонил Екатерине домой и попросил ее о свидании. Как он сказал, "по очень важному делу". Эти слова чрезвычайно заинтриговали Градову, и она согласилась. Свидание выпало на вторник, 22 июня. Однако никакого "дела" на самом деле не существовало. Миронов просто отругал девушку за то, что она не смогла найти его в тот день, когда была у Плучека. "Мы же договорились!" — в сердцах молвил Миронов,
Андрей Тарковский продолжает работу над "Солярисом", В день, когда Миронов встречался с Градовой, снимался эпизод, где фантом Соляриса Хари (эту роль играла Наталья Бондарчук) вступает в полноценный диалог с людьми. Вспоминает О. Суркова:
"Пока готовятся съемки следующего кадра, разговор заходит о Феллини. "Единственное, что я у него люблю, — это "8 1/2". Чрезвычайно трогательная картина".
Тарковский нервничает, что слишком долго готовится смена точки съемок. "Все какие-то дохлые, вялые", — ворчит он.
Уже десятый час вечера, все устали какой-то общей, объединяющей усталостью. Каждый занят своим делом в ожидании команды "мотор". Фотограф вклеивает в альбом уже готовые фотографии, Маша, как всегда, больше всех суетится на площадке — то подставляет Андрею стул, то проверяет текст у Баниониса. Он сосредоточен. Бондарчук тоже сосредоточена, но она явно устала. Рабочие, которым в данный момент делать нечего, в изнеможении опустились в кресла.
И вдруг понимаешь, что весь этот разброд на площадке объединяется неожиданно возникшей атмосферой уюта и дружеского, почти родственного тепла и соучастия в чем-то общем и важном. "Как цыганский табор", — резюмирует Андрей. Он стесняется таких моментов расслабленности и старается, скрывая внутреннюю радость, снять патетику иронией.
В этот момент на съемочную площадку пытаются вторгнуться "пришельцы". Второй режиссер Юра Кушнерев сообщает, что двое азербайджанских сценаристов просят разрешения присутствовать на съемках. Этого Тарковский обычно не любит, посторонние на площадке ему мешают. Кроме того, он боится лишних разговоров и преждевременных умозаключений, предваряющих для него всегда непростой выход картины на экран. Поэтому, как обычно, Андрей отвечает: "Если удобно, то, пожалуйста, откажите. Скажите, что сегодня у нас очень сложные съемки".
Тем временем в школах и вузах страны идет горячая экзаменационная пора. Вчерашний львовский школьник Леня Ярмольник в те дни поступал в Ленинградский институт театра, музыки и кино. Поступал неудачно, поскольку экзаменаторам не понравилось неправильное произношение. Ему сказали: "С таким говором, как у вас, молодой человек, на сцене вам делать нечего. Вот когда исправите — милости просим". И Ярмольник, несолоно хлебавши, вернулся обратно во Львов.
Среди выпускников того года было несколько будущих звезд отечественного театра и кино. Особенно "щедрыми" оказались два вуза: театральное училище имени Щукина и ВГИК. Начнем с первого, которое тогда окончили: Юрий Богатырев, Константин Райкин, Наталья Гундарева и Наталья Варлей.
Богатырев выбрал для работы театр "Современник". Туда же подался и Райкин, хотя ему поступили приглашения сразу из четырех столичных коллектив: МХАТа, Центрального театра Советской Армии, Театра на Таганке и "Современника". Свое решение Райкин объяснил следующим образом: "Потому что на Таганке я бы занимался тем, что и так уже умел. Еще в институте я понимал, что в каких-то областях немножко опережаю сокурсников: скажем, по части движения, эксцентрики, некоторой спортивности. И понимал, что Юрий Петрович Любимов будет использовать прежде всего эти качества.