Жизнь. Кино
Шрифт:
– А что думает режиссер? – спросил секретарь.
Я сказал, что для этого нужно переснять картину, потому что в этой Витиной слабости причина основного конфликта.
– Все у вас держится на этом? – спросил руководитель и выразительно щелкнул по шее.
Инструкторы подобострастно засмеялись. Поднялась Пруглова, секретарь по пропаганде, бывшая передовая учительница.
– А как вы относитесь к сцене на крыше? Женская бригада у вас загорает в полураздетом виде! – сурово спросила Пруглова.
Я понял, что раздевать сейчас будут меня. Но тут из-за барьера выскочил человек, похожий на рабочего Максима из фильма Козинцева «Выборгская сторона». Это и был секретарь ЦК.
– Замечательная
Максим хвалил фильм за то, за что все его ругали.
– Пьют? – рассуждал секретарь. – Конечно, пьют, но люди-то хорошие!
Руководители слушали гостя с каменными лицами.
«Победа!» – радовался Киселев. Но он поспешил. На следующий день в «Ленинградской правде» появилась статья «Диагонали любви на экранах». Я даже и не сразу понял, что это про нашу картину. За ночь опять все переменилось. Теперь картину опять ругали, но уже основательно и подробно. Нас обвиняли в оглуплении рабочего класса – строителя коммунизма. Вместо того чтобы жить одухотворенной жизнью, герои картины живут от получки до получки, сквернословят и пьянствуют. В картине приведены образчики диалогов, якобы звучащих с экрана. Диалоги были попросту придуманы какой-то Калентьевой. От имени зрителей она клеймила авторов за очернительство и «мутный поток лжи». Времена были хоть и не сталинские, но такой статьи было достаточно для самых суровых мер по отношению к авторам.
Незамедлительно последовало наказание. В Госкино решили отнести картину к третьей категории качества и «не рекомендовать» ее для широкого проката. На иезуитском чиновничьем языке это «не рекомендовать» означало – запретить. Система кинопроката была тогда централизованной, и потому фильма не увидел широкий зритель ни в одном клубе, кинопередвижке и большом кинотеатре. Картину «Мама вышла замуж» большая часть зрителей посмотрела лет через пять, только когда ее показали по телевидению. Но и тогда, теперь уже телевизионные начальники, решили ее подредактировать. Во время телепоказа я обнаружил, что из фильма исчез один эпизод. В нем Зина и Витя резвились на качелях в парке культуры под модную в то время песенку «Хмуриться не надо, Лада!». Я долго гадал, за что этот эпизод вырезали? Потом мне на ТВ объяснили, что дело было в семидесятом году, когда страна праздновала столетие Ленина. Вот тогда и резанули этот эпизод. Ведь Зина и Витя веселились под куплет: «Нам столетья – не преграда!» Какое же изощренное, больное воображение нужно иметь, чтобы обнаружить в этой фразе крамолу?!
По части невезения «Мама» побила все рекорды. С тех пор, к сверхъестественной бдительности чиновников, к взлетам и падениям, успехам и провалам я стараюсь относиться спокойно. Это неизбежный риск. Он неотъ-емлемая составляющая избранной профессии. Я часто размышлял потом, как мне строить дальше свою ленфильмовскую жизнь? «Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй!» Так, кажется, называл Радищев российскую государственную машину. Это саморегулирующееся и самодостаточное устройство. Оно запрограммировано только на самозащиту. От него не следует ждать понимания и сострадания. Пройдет немало лет, прежде чем эта система перезагрузится в интересах своего хозяина – человека. А пока – это данность и противостоять ей можно только, сочувствуя человеку, всеми силами утверждая его самоценность, его человеческое достоинство. Сказано, конечно, пышновато, однако иногда полезно взбадривать себя высокими словами.
Мы с Валуцким решили написать комедию. Настоящую, веселую комедию – почти сказку с шутливой моралью. Назидательные частушки должны были распевать под балалайку популярные
Так продолжалось до тех пор, пока укушенный редактор Гомелло не объявил на худсовете, что наш замысел – невыносимая пошлость. Однако мы уже были не те и возмущение Гомелло восприняли как добрый знак – если Гомелле не нравится, значит, в сценарии есть что-то живое. Сценарий мы написали быстро. На главную роль предполагалось взять Семена Морозова. Собственно, для него эту роль мы и придумали. Потом начались поиски невест-исполнительниц. Передо мной проходили десятки претенденток. Я обосновался для этой цели в московской гостинице «Юность». Это был, прямо скажем, неудачный выбор. Гостиница предназначалась ЦК комсомола для приезжего руководящего комперсонала. В крохотных номерах была тюремная меблировка: привинченные к полу металлические табуретки и стол, а также металлическая кровать-лежанка, которую на ночь выдвигали из стены, а утром задвигали. Бьющиеся предметы: стаканы, вазы, плафоны заменены были на пластмассу. Все было предусмотрено для того, чтобы буйное комсомольское племя чего-нибудь не порушило. Дежурные комсомольцы и комсомолки с красными повязками круглосуточно прохаживались по коридорам, выискивая аморалку.
Вот в таких условиях я и начал отбор. Ежедневно, утром и вечером ко мне являлись с получасовыми интервалами хорошенькие девицы. На вопросы дежурных я объяснял, что все они приходят ко мне по делу. Дежурные сначала нехорошо улыбались, а потом, видимо, сообразили, что такая интенсивная аморалка практически невозможна. Но однажды, когда ко мне явилось одновременно три девицы, порочное любопытство дежурных прорвалось. Без стука распахнулась дверь, и в номер ввалилась толпа. Все были с красными повязками, а из коридора еще тянули шеи два милиционера и лично директор гостиницы. Они не увидели ничего интересного – мы беседовали и пили чай. «Безобразие!» – почему-то крикнула самая активная дежурная и захлопнула за нами дверь.
Актерские смотрины – процедура сложная и тягостная. Тягостная потому, что постоянно приходится отказывать, и еще потому, что боишься ошибиться. Ведь в твоих руках человеческая судьба. Как ты не стараешься расположить к себе артиста, разговорить его, а напряжение, скованность все равно остается. Любое твое слово, реакция воспринимается претендентом как сигнал «да» или сигнал «нет». Даже очень талантливые и уверенные люди в таком стрессовом состоянии выглядят неестественно и скованно. Это нужно всегда принимать в расчет. Одни приходят подготовившись, «в образе», в надежде произвести впечатление. Одним хочется выглядеть поумнее, другим – покрасивее. За день смотрин голова идет кругом. Однажды в череде предполагаемых «невест» ко мне пришла молоденькая выпускница ВГИКа и по ходу разговора принялась расхваливать своих однокурсниц.
– Вы посмотрите Машу! Она такая талантливая! – рассказывала она. – А Надю с параллельного курса вы еще не видели?
Обычно в таких случаях соперниц элегантно топят, а эта все делала наоборот – она расхваливала возможных противниц с искренним энтузиазмом. К концу вечера, перелистывая записи с крестиками, ноликами и всякими пометками, я не мог отыскать фамилию странной девицы. Пришлось звонить ассистентке и описывать приметы.
– Да ведь это же Лена Соловей, – сказала ассистентка, – только она на такое способна!