Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны
Шрифт:
Простой народ бросал в них камни с крыш, пока они не были забиты [до смерти], но они продолжали выкрикивать до последнего дыхания: «Мы жертвы за господина нашего 'Ала' ад-Дина!»
[В это время], направляясь ко двору султана, в Байлакан прибыл Бадр ад-Дин Ахмад — посол Аламута [583] . Когда он услышал об этом событии, он стал сомневаться, не зная, следовать ли ему дальше или возвратиться. К Шараф ал-Мулку прибыло его письмо, в котором он просил совета в своем деле. Шараф ал-Мулк обрадовался его прибытию из-за страха, возникшего у него после того, как фида'и ворвались в его дом. Он хотел подготовить основу для спасения своей жизни от гнусного убийства и страшной расправы, настигшей Ур-хана, и написал посланцу, чтобы тот поскорей прибыл к нему, прельщая его тем, что разрешит его дело так, как он хочет. <Посол прибыл, и Шараф ал-Мулк взялся удовлетворить их просьбу с большим усердием и решая дела [еще благоприятнее], чем от него требовали> [584] . А пределом их желаний было прекращение набегов на их страну. Они уже овладели Дамганом [585]
583
О посольствах Бадр ад-Дина Ахмада, представителя главы исмаилитов Аламута 'Ала' ад-Дина Мухаммада III, см. также гл. 92.
584
Этот текст есть только в рук. В.
585
Дамган — город к востоку от Тегерана. В X в. был главным городом области Кумис. В 613 г. х. (1216 г.) в Дамгане побывал Йакут ал-Хамави. См.: Йакут, 4, С. 26—27.
586
Дамган находился всего в одном переходе от крепости исмаилитов Гирдкух. Он был захвачен исмаилитами в 1221 г. См.: Строева, с. 213.
587
«Ежегодно» — только в рук. В.
Они отправились в сторону Азербайджана — и посол Аламута Бадр ад-Дин Ахмад, сопровождая Шараф ал-Мулка, присутствовал в собрании близких к вазиру лиц и на общей трапезе. Шараф ал-Мулк доставлял ему все удовольствия.
Когда они достигли долины Сараба, то стали вести себя свободно, и он (Бадр ад-Дин Ахмад) во время одного из пиршеств, когда чаши вина отобрали все, что могли отобрать, сказал: «У нас среди этого вашего войска есть группа фида'и, и они так устроились, что их нельзя отличить от ваших гулямов. Одни из них служат твоими конюхами, а другие — у предводителя султанских чавушей». Шараф ал-Мулк стал упрашивать его вызвать их, чтобы посмотреть на них. Он дал ему свой платок /158/ в знак их безопасности. Упомянутый вызвал пятерых фида'и.
Когда они предстали перед ним, то один из них, наглый индиец, стал говорить Шараф ал-Мулку: «Я имел возможность убить тебя в такой-то день в таком-то доме. Но я ожидал получения приказа о тебе с высокой подписью». Шараф ал-Мулк, услышав его слова, сбросил с себя фарджию и, оставшись в рубашке, сел перед ним и сказал: «Какова причина этого? Чего хочет от меня 'Ала' ад-Дин? В чем моя вина и нерадение, что он жаждет моей крови? Я его мамлюк так же, как и мамлюк султана. Вот я перед вами, и делайте со мной что хотите». Словом, он зашел слишком далеко и в унижении перешел границу дозволенного.
Султан, услышав об этом, разгневался и порицал его за унижение [перед ними]. Он направил к нему (Шараф ал-Мулку) своих личных слуг, которые обязали его сжечь перед входом в свой шатер [этих] пятерых фида'и. Он пытался просить извинения, но не был прощен, и ему приказали сделать это против его воли.
Перед входом в его шатер развели большой костер, в который были брошены эти пятеро. Они горели, повторяя: «Мы жертвы за господина [нашего] 'Ала' ад-Дина!», пока их души не покинули их [тела], а они не превратились в золу, которую развеял ветер.
Султан казнил главу чавушей Камал ад-Дина за то, что он взял фида'и на службу. Ведь это ему прежде всех следовало быть осторожным и действовать осмотрительно.
Он (султан) отправился отсюда в Ирак, Шараф ал-Мулк задержался в Азербайджане, и я остался с ним.
Когда мы находились в Барде, к Шараф ал-Мулку прибыл посол из Аламута, известный по лакабу Салах ад-Дин, который заявил: «Ты сжег пять фида'и; если хочешь быть в безопасности, то выплати за каждого из них выкуп в десять тысяч динаров». Шараф ал-Мулк был огорчен тем, что услышал, его руки опустились, и душа отвернулась от всего. Он отличил этого посла от подобных ему большой милостью и щедро его одарил. По его распоряжению я написал для них указ дивана об уменьшении на десять тысяч динаров постоянно, на каждый год, той суммы в тридцать тысяч динаров, которую должны были вносить исмаилиты в султанскую казну [за Дамган]. Шараф ал-Мулк приложил к этому указу свою печать.
/ 159 / Глава 61
Рассказ о походе султана в Ирак в шестьсот двадцать четвертом году [588] и о встрече его с татарами у стен Исфахана [589]
После того как султан прибыл в Сараб и [здесь] были сожжены пять фида'и, о чем мы говорили, он отправился в Табриз, где находился некоторое время, набираясь сил. В это время из Хорасана пришло сообщение о том, что татары готовы переправиться [через реку Джейхун]. Султан тотчас же: подобрав полы и засучив рукава, собрался в поход. Он решил, что правильнее и благоразумнее немедленно уйти к Исфахану и встретить их там, так как в городе было больше военных припасов и
588
1227 г.
589
Ибн ал-Асир (9, с. 379) датирует эти события 625 г. х. (1228 г.), что совпадает с датировкой самого ан-Насави (см. примеч. 42).
590
Имена этих монгольских военачальников в списках «Жизнеописания» даются по-разному (см. критический текст, с. 159).
Татары укрепились восточнее Исфахана на расстоянии дневного перехода, в селении под названием ас-Син [591] . Звездочеты советовали султану воздерживаться [от выступления] в течение трех дней и только на четвертый день вступить в сражение, и он оставался на месте, ожидая указанного дня и назначенного времени. И вот что указывает на стойкость султана в сложных обстоятельствах и говорит о его равнодушии к тяжелым бедам. Группа эмиров и ханов, услышав о приближении врага и обеспокоенная этим [известием], направилась к нему. Они сидели некоторое время у входа, пока он не разрешил им войти. Когда они стояли /160/ перед ним — он встретил их во дворе дома, — он некоторое время говорил о том, что не касалось татар, как бы пренебрегая ими и показывая собравшимся, что дело не так уж серьезно и новость не так уж страшна. Этим он успокоил их сердца и укрепил их трепетавшие души. Он долго беседовал с ними о разных делах и наконец усадил их и стал с ними советоваться относительно согласованности боевого порядка. В итоге совета с ними он взял с них клятву в том, что они не обратятся в бегство и не предпочтут [позорную] жизнь смерти. Затем он сам поклялся им так же, как они ему, и сделал это добровольно, без принуждения, заявив, что будет сражаться до смерти. Он объявил им день сражения. Затем вызвал кади Исфахана и ра'иса [города] и приказал им произвести смотр пехоте в полном вооружении и в различных панцирях и кольчугах [592] . Простой народ в Исфахане нельзя сравнить с жителями других городов в этом смысле, так как они показывались за городом в праздничные дни и в дни ноуруза в кафтанах [593] из разноцветного атласа, похожего на весенние цветы, или в искусно расшитых плащах, на которых зрители видели то блестящие звезды, то украшенные свитки с айтами [Корана].
591
Ас-Син — село, находившееся в 4 фарсахах (ок. 30 км) восточнее Исфахана. См.: Йакут, 5, с. 203.
592
По Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 243), у Джалал ад-Дина в сражении под Исфаханом было более ста тысяч конных и пеших воинов.
593
В тексте ан-Насави: газ-аганд или каж-аганд — боевая одежда, подбитая ватой и надевавшаяся под кольчугу. Название персидское, арабская форма — каза-кандат.
И когда проклятые [татары] заметили промедление султана с выступлением, они подумали, что он страшно напуган и ослабел душой и из-за этого оттягивает время сражения. Они отрядили две тысячи всадников в горы страны луров для того, чтобы захватить припасы, необходимые на время осады, и эти [всадники] вступили в горы и достигли самой середины их. А султан отобрал из своих войск около трех тысяч всадников, которые перекрыли ущелья и обрушили на татар [мечи], быстрые, как молнии, и сильные, как удар грома.
Они возвратились и привели с собой около четырехсот пленных [татар], среди которых были рядовые и эмиры. Султан, в свою очередь, передал некоторых из них кади и ра'ису, чтобы казнить их на улицах города, удовлетворив страсти простонародья, а остальным сам снес головы во дворе дома. Затем их вытащили за город, и их мерзкие трупы были брошены /161/ под открытым небом, чтобы их растащили голодные собаки и орлы, разорвав их на части, сделали их своей пищей.
Султан выступил в день, назначенный для сражения, и построил войска. Центр его был как ночная тьма, правое крыло подобно стремительному потоку, а левое крыло было заполнено сплошь серыми конями. Земля озарилась блеском и сверканием копий и мечей. И в момент, когда обе стороны стали друг против друга, султана покинул Гийас ад-Дин, уведя свои войска и часть войск [Джалал ад-Дина] во главе с Джахан-Пахлаваном Илчи [594] . Он воспользовался для бегства тем, что султан был слишком занят, чтобы разыскивать его и преследовать при бегстве, и из-за этого [поступка] Гийас ад-Дин утратил спасение в обоих мирах — [этом и потустороннем] — и был изгнан из обоих садов — [земного и райского]. Все это произошло из-за вражды, которая была между ними в то время, а о ней и о ее причине мы еще скажем в дальнейшем.
594
По Ибн ал-Асиру (9, с. 379), Гийас ад-Дин увел свои войска в какую-то сторону. Рашид ад-Дин же (пер., 1/2, с. 243) отмечает, что он бежал к Луристану.