Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны

ан-Насави Мухаммад

Султан оставался здесь несколько дней, пока не возвратились некоторые отряды из его рассеявшихся войск. Султан отличил эмиров своего правого крыла высокими пожалованиями и чинами. Он титуловал Игит-Малика — Утур-ханом, Текчарука Ханкиши — Хасс-ханом, Гёк-Сункур-Малика — Сункур-ханом, Абу Бакр Малика — Инам-ханом [604] . Вместе с ними он двинулся на восток, по направлению к Рею, чтобы усилить у татар панику и [заставить их] бежать еще быстрее. Он направил свои отряды в Хорасан, и благодаря этому усилилась молва о его силе и далеко распространилась слава о [его] могуществе.

604

Титул хана выше малика, затем шел титул амира. Ханам, маликам и амирам, оставшимся в Исфахане, а также уклонившимся от сражения с монголами,

Джалал ад-Дин приказал надеть на головы женские покрывала и провести по улицам города. См.: ал-Джувайни, 2, с. 438; Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 224; Ибн Халдун, С. 280—281.

Но увы! [Надеялись] на источник, а [вода] иссякла, небо покрылось тучами, а [стояла] сушь! [Полагались на] скрепляющую смолу, а стена упала, думали пройти — а [впереди] преграда!

Если собрались слезы на щеках, стало ясно — кто плакал, а кто притворялся плачущим [605] .

Что касается проклятых [татар], то они возвратились от Исфахана в страхе. Несмотря на то что они в конце дня победили, мечи отняли у них больше [людей], чем у мусульман, и они повернули вспять, побежденные. «Где они ни будут встречены, они будут схвачены и перебиты избиением» [606] . И не спасся из них никто, кроме немногих переправившихся через Джейхун [607] .

605

Стих из поминальной касиды ал-Мутанабби, посвященной бувейхиду 'Адуд ад-Дауле Фана-Хусрау (949—983). См.: ал-Мутанабби, с. 569.

606

Коран XXXIII, 61(61)

607

Ибн ал-Асир (9, с. 379) рассказывает, что сын Чингиз-хана Огедей, узнав о разгроме хорезмшахом монгольских войск у Исфахана, написал Джалал ад-Дину письмо, в котором сообщал, что разгромленные войска «не наши и мы сами прогнали их от себя». См. также: ал-'Айни, IV, л. 22а.

/ 165 / Глава 62

Рассказ о вражде между султаном и его братом Гийас ад-Дином Пир-шахом и о том, чем закончилось его дело после того, как он покинул султана

Раньше уже упоминалось о Нусрат ад-Дине Мухаммаде ибн ал-Хасане ибн Хармиле и о том, как он в Индии перешел от Кубачи на службу к султану [608] .

Его отец был одним из знатных эмиров Гура, владевших Гератом. Когда ослабели опоры царства потомков Сама [в Гуре] [609] и усилилось могущество великого султана ['Ала' ад-Дина Мухаммада], он сам поспешил подчиниться ему, как только султанские знамена появились и утвердились в стране Шихаб ад-Дина ал-Гури и ее областях. Султан, соблюдая его право как [добровольно] перешедшего, оставил за ним Герат. Так было до тех пор, пока [ал-Хасану ибн Хармилу] не пришло в голову затеять вражду по причине, рассказ о которой уводит [нас] от желанной цели.

608

См. примеч. 35 к гл. 39.

609

Тринадцатый представитель правителей Гура (см.: Босворт, с. 240), Шихаб ад-Дин Мухаммад ал-Гури, был сыном Баха' ад-Дина Сама I, поэтому Гуридов не следует как-то связывать с династией Саманидов, правившей в 875—999 гг. в Восточном Иране и Средней Азии. Основателем династии Саманидов считается перс Саман, маула арабского наместника Хорасана Асада ибн 'Абдаллаха.

Он поднял бунт в Герате, и султан послал против него на осаду Герата Низам ал-Мулка Насир ад-Дина Мухаммада ибн Салиха, шихну Хорасана Кули-хана, правителя Кермана Му'аййид ал-Мулка Кавам ад-Дина и мукта' ал-Джама и Бахарза, из числа округов Нишапура, 'Изз ад-Дина Джилдака.

Герат был в осаде одиннадцать месяцев. После трех месяцев осады к ним вышел ал-Хасан ибн Хармил, которому Низам ал-Мулк гарантировал безопасность. Однако Кули-хан, жестокий старик с подлой натурой и дурным нравом, поступил с ним вероломно: он убил его назло Низам ал-Мулку.

Когда вазир ал-Хасана ибн Хармила ходжа ас-Сахиб увидел, как они предательски обошлись с его господином, он поддержал усилия своих людей для защиты города и удерживал его

в последующие восемь месяцев. Сражение усилилось, воины гибли, и пропадало добро. Когда оказались напрасными [все] хитрости для взятия города, [воины] изложили в жалобе султану свое положение и то, как они страдают из-за дурных последствий вероломства и скверного исхода предательства [Кули-хана]. Кули-хан почувствовал, что султан замыслил против него такое, что принесет ему большую печаль и тяжелую беду. /166/ Из-за этого он покинул их, отправившись куда глаза глядят, спасая только свою душу и отказываясь от того, чем он владел и управлял в Нишапуре. А из-за него султан обременил себя тягостью похода, выступил из Хорезма и разослал свои войска по тем местам, куда он мог бежать, чтобы схватить его. Его изловили и уничтожили, как об этом упомянул Ибн ал-Асир в своей книге, названной ал-Камил [610] .

610

Подробности см.: Ибн ал-Асир, 9, с. 292—294; Ибн Халдун, с. 281.

После того как [султан 'Ала' ад-Дин Мухаммад] покончил с его делом, он направился в Герат, потому что знал, что нет лучшего средства [открыть] его ворота, нежели почтение к султану, которое заменяет [любые] походы и служит вместо мечей. Поэтому он направился к Герату, начал наступление и вошел в город на третий день после своего прибытия. Там он казнил ас-Сахиба самой позорной казнью.

Нусрат ад-Дин Мухаммад ибн ал-Хасан ибн Хармил в это время уже отправился в Индию и оставался у Кубачи до тех пор, пока султан [Джалал ад-Дин] не разбил Кубачу, как мы об этом уже упомянули.

Он вверил себя покровительству Джалал ад-Дина, поспешил поступить на службу при его дворе и собрать пыль [у его ног]. Он был остроумен, любезен, обладал тонким юмором, был приятным собеседником, скорым в ответах. Он снискал уважение султана и укрепил свое влияние на него. Султан сделал его своим сотрапезником и оказывал ему благосклонность на увеселительных собраниях. Он назначил Нусрат ад-Дина шихной Исфахана, когда овладел им, и наделил его там значительным владением икта'.

Когда султан находился в Исфахане, намереваясь сразиться с татарами у его стен, случилось так, что группа сархангов Гийас ад-Дина покинула двор своего господина из-за его стесненного положения. Ибн Хармил приютил их и взял к себе на службу.

Однажды ночью Гийас ад-Дин во время пира у султана, когда винные пары помутили сознание, а чаши вскружили головы, спросил у него: «Вернешь ли ты моих гулямов к моему двору?» На это Нусрат ад-Дин дал подобающий ответ, заявив [следующее]:«Гулямы служат тому, кто их кормит, они не выносят голода. Мы не знаем, кто сочинил [такие стихи]:

И сказала [малая звезда] ас-Суха Солнцу: “Ты — сокрыто!” И сказал сумрак утру: “Твой свет изменчив!” [611] ».

Гийас ад-Дин был разгневан тем, что услышал, и стал повторять его слова. Когда султан узнал о его гневе, он сказал Нусрат ад-Дину: «Встань, Хамди, и уходи, ведь ты пьян!», ибо тех, кто роет подкоп против согласия, называют /167/ по-гурийски «хамдийа».

611

Стих Абу-л-'Ала' ал-Ма'арри (979—1058). См.: ал-Ма'арри, с. 536.

Нусрат ал-Дин вышел, а за ним вскоре последовал Гийас ад-Дин и пошел к его дому. Он хотел войти к нему, но ему не открыли дверь. Тогда он спустился к нему по крыше и ударил его ножом в бок. Через несколько дней он (Нусрат ад-Дин) перебрался в иной мир [612] .

Султан был очень опечален этим и скорбел о его смерти больше, чем это позволяет обычай. Он выказывал такую тревогу и скорбь, какую не выказывает отец, скорбя о сыне, или сын о потере своего родителя. Он написал Гийас ад-Дину гневное письмо, осуждая и упрекая его за то, что он совершил: «Ты клялся мне, что будешь другом моему другу и врагом моему врагу. Погибший был для меня больше, чем друг, он был самым любимым из моих близких. Я забывал о горе, встречаясь с ним, и в его присутствии видел радость. Погубив его жестоко, ты стал мерзким отступником и нарушителем клятвы. И теперь я свободен от присяги тебе. Но, несмотря на это, я распоряжусь в этом случае только по закону». Затем он направил дело о своем брате кади, который [мог] — как ему угодно — наказать или простить.

612

Ал-Джувайни (2, с. 470—471), который называет Нусрат ад-Дина сыном Хармила, дает несколько иную картину описываемых событий.