Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
Лола, как ей предлагали, удалилась в свою комнату, где первым ее движением было разбить вдребезги великолепную чашку из китайского фарфора, которую сэр Александр Люнлей подарил ей накануне.
И продолжая топтать остатки подарка, как будто то был сам подаривший молодая девушка повторяла:
– Ах, ты хочешь на мне жениться!.. вот тебе!.. вот тебе!..
Вдруг она остановилась в своей бесплодной мести и стала прислушиваться…
Не был ли то голос Томаса Джемса?… Да, то был именно тот самый час, в который он имел привычку
А так как улыбка Лолы запоздала, молодой офицер вызывал ее пением. Лола у своего окна начала уплачивать свой долг.
Потом знаком пригласив Томаса Джемса молчать, она подбежала к столу и быстро написала карандашом следующие слова:
«Мне приказывают выйти замуж за сэра Александра Люнлея; я имею надежду на вас, чтоб избавиться от такого гнусного брака. Как? Это касается вас, если вы меня любите. Я жду.
Томас Джемс, прочел эту записку, упавшую к его ногам в виде комка. Лола увидала, что он поднес ее к своему сердцу, что всегда и везде выражало: «Это сердце ваше; рассчитывайте на него.»
Затем он быстро удалился.
Что он выдумает? Остальной день и вечер показались для Лолы веком. Она предполагала, что ее возлюбленный придет к ее матери, чтоб сказать хоть слово в ее защиту. Он не приходил.
Он не приходил; а между тем сэр Александр Люнлей, благодаривший ее с энтузиазмом за то счастье, которое она подарила ему принес ей, как свадебный подарок превосходное жемчужное ожерелье, которое сначала она хотела также растоптать как и чашку.
Но жемчуг был так прекрасен! Бриллиантщик дал бы за него сто фунтов стерлингов.
– Благодарю вас! – сказала Лола. – Это ожерелье никогда меня не оставит.
Вечер супругов Крежи продолжался не долее десяти часов. Выпив последнюю чашку чаю, торжествующе Александр Люнлей отправился спать.
Половина одиннадцатого. Одиннадцать. Все спало вокруг нее. Лола из благоразумия потушила свечу и склонилась на окно, вопрошая сени сада миссис Маргетсон, и ожидая каждую минуту появления своего возлюбленного.
Половина двенадцатого. Никого. Томас Джемс оставил ее своей участи?… «Невозможно!» говорил ей тайный голос… Полночь… Она отчаивалась…
А! он под окном… Но как он мог явиться сюда?…
– Лола?…
Спящая птичка-ольшанка не проснулась бы от звука этого призыва, но Лола тотчас же его услыхала…
– Друг мой!
– Берите и привязывайте!..
Взвилась на балкон веревочная лестница, была схвачена и привязана.
– Теперь сходите; не бойтесь: она прочна.
Бояться!.. Но чтобы бежать от сэра Александра Люнлея, она доверилась бы даже облаку… Она сходила…. Он не дозволил ей коснуться до земли, взял ее на руки и унес.
– Но… – бормотала она. – Если нет привычки быть похищаемой, это так потрясает.
– Т-с!.. – сказал он так
Джемс не терял напрасно времени с тех пор, как он получил письмо Лолы. Прежде всего он нанял карету, которая должна была его дожидаться в одной отдаленной улице; затем купил лестницу.
Лола покоилась на подушках кареты, еще не придя в себя от смущения, произведенного тем способом, каким, в их общем интересе, ее возлюбленный заставил ее молчать.
Между тем, крикнув кучеру: «Пошел!» он сел рядом с молодой девушкой.
– Но, сказала она, трепеща от чего-то, – вы не воспользуетесь моим положением, не правда ли, друг мой?… Если вы не можете быть моим мужем, вы будете братом.
И он стал ее мужем. Через месяц письмо со штемпелем Дублина официально извещало Крежей о бракосочетании Лолы и капитана Томаса Джемса, которое было совершено Джонатаном Джемсом, братом новобрачного, в присутствии маркиза Норманби, лорда лейтенанта Ирландии.
Что оставалось сказать родителям, дочь которых без их согласия и против их воли вышла замуж, кроме того, что: «что сделано, то сделано!»
Тем не менее вероятно, что мать и отчим Лолы сохранили к ней неприязнь за ее шалость, ибо во все время ее карьеры, в те даже минуты, в которые она всего более должна была желать их присутствия они не особенно спешили со свиданием с ней.
А как воспринял побег Лолы сэр Александр Люнлей? Уверяют, что он начал процесс против Крежей, требуя возвращения жемчуга, так как они не могли отдать ему дочь.
Старый дурак! Что ему было дело делать с тем или другой? Он был главным виновником побега; и если урок стоил ему дорого, то между нами, она не обокрала его.
Итак, Лола и ее капитан жили в Дублине, упиваясь сладостью медового месяца. Но по словам хроники сладость эта была непродолжительна, Лола была кокетлива; Томас ревнив; не прошло шести недель с их свадьбы, а они уже спорили как супруги, прожившие пятьдесят лет.
Сначала то были споры без последствий; споры, заканчивавшиеся нежным примирением. Но однажды вечером Лола рассердилась до того, что бросила мужу в голову графином; Томас хотя и был довольно ловок, для того, чтоб увернуться от удара, тем не менее начал думать in petto, что сделал ошибку, похитив этого ангела из ее семейства и еще большую, женясь на ней.
На другой день после этой сцены, которая поселила холодность между им и Лолой, капитан получил приказание отправиться со своим полком в Бомбей.
– Хорошо! с моим полком! – сказал он самому себе, – но с моей женой – нет!.. эта нежная малютка никогда не согласится последовать за мной в Индию… К сожалению, я должен буду оставить ее в Европе!..
Томас Джемс ошибался; нежная малютка не только не выразила ни малейшего неудовольствия, по поводу этого отъезда с мужем, но даже обрадовалась при мысли путешествовать по незнакомым странам и жить под другим небом.