Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
– Но она была в театре не одна?
– Нет; она была со своим любовником, графом Рене де Гам.
– Графом де Гам? Я его немного знаю. Он женился три года назад, и я даже был на свадебной церемонии.
– Свадьба этого господина мало значит в этом деле, а для Бианчини, полагаю еще менее. Короче, она шла впереди меня, под руку со своим графом; когда напротив их я заметил шедшего мне на встречу Бонграна, маленького курфиста театр Фигаро. Я направляюсь к нему и совершенно громко говорю ему:
– Здравствуйте,
Бонгран смотрел на меня в совершенном изумлении. Он никогда ничего не слыхивал о подобной пьесе. Но его изумление мало меня беспокоило. Бианчини, за которой я наблюдал, быстро повернула голову в мою сторону. Сомнения не существовало. Я попал в цель. Глаза мои меня не обманули. Бианчини была…
– Ты играл в опасную игру! Если бы граф, – я признаю, что граф де Гам, ее любовник, знал…
– Не очень кокетливое название, которое она некогда носила? Полно! Разве эти женщины говорят своим любовникам о своем прошлом? Они не так глупы!..
– А дальше?
– Все. Маленький Бонгран спросил у меня объяснения по поводу пьесы, новой и для него и для меня. Я сказал ему, что это шутка. В это время Шиффонета возвратилась в свою ложу, во второй раз, о! я заметил, уязвила меня убийственным взглядом. О! Она тоже меня узнала, я уверен. Я ей таки довольно передавал в прежнее время больших су.
– Но кто тебе сказал, что теперь она называется Бианчини.
– Одна старинная графа де Гама, Сефиза, которая тоже была вчера в Опере. Она рассказала мне еще много кое-чего другого. Кажется, граф без ума от Бианчини. Он влюбился в нее в Венеции, куда он уезжал для получения наследства. Это продолжается уже целый год и стоит наследственного миллиона. Он купил ей отель в Елисейских полях, в улице Бальзак.
– А ты сказал Сефизе, что Бианчини…
– Картонная итальянка?.. Нет! Я могу быть болтливым с мужчинами, но с женщинами – я скромен. Пусть эти дамы дерутся и пожирают одна другую, если им угодно, – я не вмешиваюсь…
– В добрый час!
– Наконец у тебя есть адрес Шиффонеты, если тебе придет идея навестить ее… Ты ведь знаком с ней, твое посещение ее не встревожит.
– Это возможно! Но с тех пор, как я знаю, что у Шиффонеты есть любовник, желание увидаться с ней, погасло.
– Ба! Почему?
– Потому что, не будучи другом де Гама, я упрекал бы себя, как за дурной поступок, если бы стал мешать, в какой бы то ни было степени его любви.
– О! О! Какая щекотливость! Я больше не узнаю моего Флоримона. Ну, ты, быть может, делаешь ошибку, не отправляясь туда потолкаться; быть может, есть кое-что любопытное.
– Во всяком случае, я не осмелюсь явиться без приглашения.
– О! Если дело только в этом, – не бойся! Бианчини устроит таким образом, что представит тебя.
– К чему? Я
– Извини. Ты можешь развлечь ее суетность. Ни одна женщина, как бы сильна она не была, не откажется от удовольствия показать свою роскошь тому, кто видел ее в бедности… Поспорим, что не пройдет двух суток, как ты получишь известие от Бианчини.
Бонваль пророчествовал. На другое утро лакей принес Флоримону записку следующего содержания:
«Я два месяца в Париже. Мне было бы очень приятно пожать вам руку. Приходите же поскорей поболтать со мною от трех до четырех часов.
Та, которую вы вчера встретили и не узнали, да простит вам Бог! На Биржевой площадке.
«Алиса Бианчини».
Ул. Бальзак, № 24».
Лакей ждал ответа, Флоримон написал одно только слово: «приду» и подписался.
В половине четвертого он был в улице Бальзак.
ГраФ Рене де Гам подарил Бианчини прелестный дом, стоивший ему очень дорого. Флоримон размышлял об этом, входя в сопровождении лакея, в маленькую залу во вкусе Людовика XV, в которой просили его подождать.
Ждать! Шифонета заставляла дождаться своего первого любовника!.. Флоримон не мог не усмехнуться в бороду. Но эта улыбка продолжалась не долго. Узнав о приходе посетителя, Бианчини поспешила выйти.
Как она была прелестна! Прелестнее, чем она показалась ему накануне, одетая в изящный кашемировый пеньюар, отделанный гипюром Клюни.
Она подала ему руку.
– Но правда ли, вы вчера меня не узнали? – сказала она.
– Нет! Прежде вы были брюнеткой!..
– А теперь блондинка… правда. Но что делать, мой друг! Но так как теперь любят только белокурых, приходится следовать моде. Я вам меньше нравлюсь?
– Напротив!
– Это любезно! Вы обедаете со мной и с моим любовником, графом де Гам?..
– Но!..
– Но я ему сказала, что знавала вас несколько… Он сам, по-видимому, был знаком с вами. Притом же, будьте спокойны. Он вышколен. С той минуты, как мне нравится принимать вас, – этого достаточно! Садитесь же! У нас еще целый час свободы, до его прихода. Кстати, Флоримон, вы хороши с Бонвалем?
– Очень. А вы не в ладах с четверть часа? Вы его ненавидите?
– А! Он вам рассказал?
– Вчера я встретил его на биржевой площади, в то время, когда еще был в восторге от вашего беглого появления.
– А! Так будьте так добры, сказать ему, что вчера в Опере он сделал глупость. Я не краснею, что некогда продавала цветы на Тамильском бульваре, но на все есть время, и если Бонваль так сильно желал удостовериться, точно ли я Шиффонета, он мог поступить иначе.
– Правда; но полагаю, вы не имеете намерения мешать людям, которые вас встретят, и пожелают удостовериться по своему желанию в вашей одноличности? У вас было бы не мало хлопот!..