Жнец крови и пепла
Шрифт:
От ужасающего количества некромагической энергии стоило бы бежать. Но Марк не мог подняться на ноги. Он с трудом привстал на одно колено и вскинул руки — к Элриссе он был ближе всех. Нельзя упускать такой шанс.
«Придется тебе обломаться, мамочка».
Прежде чем закашляться собственной кровью, он успел сотворить ещё три мерцающих сгустка. Кажется, за спиной кто-то пронзительно закричал, но Марк уже не слышал. Его занимал лич, корчащийся и изуродованный, но регенерирующий со страшной скоростью.
И ещё — по-летнему яркое солнце,
— Рассвет, — тихо прошептал он. — Ещё немного… и рассвет…
Перед глазами мелькнули светлые волосы, чья-то холодная рука выдернула резонатор из предплечья, а такой знакомый голос зло прошипел на ухо:
— Бесишь, Эйнтхартен!
Глава 61
Её смерть была с видом на Вересковый фьорд.
Можно подумать, что это и есть её родная деревня. Но не было слышно ни холодного моря, ни истеричных чаек; вереск не шелестел на ветру, и над цветущей пустошью не гудели надоедливые насекомые. Солнце не грело кожу, а лиловатые цветы пахли не цветами, но душистым мылом.
«Всё это нереально», — твердил въедливый ум Киары Блэр. Но она отмахнулась от этого зануды, плюхнулась на желтоватую траву и с завидным пофигизмом плела веночек из вереска и красновато-сиреневых цветов эрики. Когда-то малышка Мирейя радовалась этим венкам, словно какой-нибудь алмазной тиаре… Хотя, конечно, полевые цветочки очень блекло смотрелись в её волосах — густо-красных, как рубины, ярко сияющих на солнце и очевидно выдающих нелюдскую кровь…
Она помнила, что обещала кому-то вернуться. Помнила зелень чужих глаз и крепко обнимающие руки, тихий голос у самых губ. Он не говорил «люблю», но что-то очень похожее.
Не будь покой таким долгожданным, Киара хотела бы вернуться к тому человеку.
Умиротворяющая тишина изредка прерывалась невнятным эхом голосов. Различить их было сложно, но можно… Киаре, однако, не хотелось. Всё, чего она желала, — сохранить это спокойствие, кристально-чистое, как вода в озере Лах-Эрн, и плести веночки, пока на этом клятом верещатнике не закончатся цветы…
Да не тут-то было.
«Облом», — флегматично постановила Киара, когда из утопического мира веночков её вышибло, будто пинком, в собственное тело. Холодное и мертвое, между прочим. Гул голосов усиливался до тех пор, пока она не начала различать отдельные отрывки фраз. И чем больше Киара сопротивлялась, тем четче слышала чужие голоса, и тем быстрее возвращалась тяжесть физического тела со всеми его неудобствами.
Осознание действительности тоже неумолимо возвращалось.
— Она не дышит, — обеспокоенно прогудели откуда-то сбоку. Карим. Его колоритный басок невозможно не узнать.
— Зато регенерирует, — раздраженно откликнулись в ответ. Кажется, это была Анаис. — Если уж всей твоей крови не хватит на оживление, то дыхалка ей, сам понимаешь, будет ни к чему.
— Давай ещё вкатим…
— Свихнулся? Ты еле живой, и мне не нужны два трупа
— Ладно…
— Карим… ты уверен, что мы не поторопились, надев на неё амулет?
— Уверен, — помедлив, сказал Стальфоде. — Она совсем не хотела возвращаться. Потом могло быть слишком поздно.
«Да кто вообще захочет возвращаться в этот дурдом? — мысленно вознегодовала Киара. — Не очень-то здесь весело, если кому интересно».
Увы, никто это не сочтет достойным аргументом. Ни Зейра с котом, ни Мирейя, ни братец Лайам, ни… Марк.
Марк!
Первый вдох вышел истеричным всхлипом. Легкие горели огнем, перед глазами всё плыло. Она попыталась сесть и тут же рухнула на колени, зажимая ладонью рот: пустой желудок содрогался в сухих спазмах, глаза немилосердно слезились. Хотелось ничком рухнуть на холодный каменный пол и больше никогда, никогда не подниматься.
— Тише, тише, — бормотал Карим, схватив её в охапку и укачивая, как ребенка. Его лицо, и так обычно бледное как кипень, пугало трупной синевой. — Погоди, сейчас… сейчас полегчает.
Киара кивала на каждое слово, с трудом давя подступающие рыдания. Тело казалось чужим, неловким, слабым и совершенно неспособным на какие-либо подвиги. В груди с трудом заживала дыра — опять дыра, да сколько ж можно! — а руки-ноги толком не слушались.
Анаис не прониклась её состоянием. Точнее, была слишком зла, чтобы проникнуться.
— Некогда сопли распускать! — рявкнула она. — Соберись, Блэр! Соберись, я тебя прошу…
— Я пытаюсь! — огрызнулась Киара — и ужаснулась слезам в собственном голосе. Срочно нужно было брать себя в руки. Не хватало ещё идти на поводу у своего тела, дурного и слабенького. — Чувствую, тварь вовсю резвится в городе… А где архимаги?
— Парня твоего полоумного ушли спасать.
Накатило предчувствие — такое нехорошее, что слезливая дурнота отступила на второй план.
— А он?..
Анаис выразительно развела руками.
— А он пошел об Элриссу убиваться. Уж не знаю, прибила она его или ещё нет.
Киара глубоко вдохнула, выдохнула и отсчитала тридцать секунд. Затем, мягко отстранив Карима, она уцепилась за его плечо и осторожно попробовала подняться.
Тело слушалось. Неохотно, но слушалось.
Вот так-то лучше.
— Никто не смеет убивать моего парня, — гневно отчеканила она. — Никто, кроме меня. А видят боги, я его убью. Идемте, мы тут засиделись.
Свежесть предрассветных сумерек перемешалась с запахами крови и гари. Вдалеке громыхало, как после удара молнии; сероватое небо иногда расцвечивалось всполохами и искрами. Вот так и выглядит издалека серьезная боевая магия — как дурацкий праздничный салют.
Чувствительный слух Киары улавливал также звериное рычание, и она слишком хорошо знала, кто это рычит. Вендиго её беспокоили. Немного. «Сырых» зомби, с глухим ворчанием ковыляющих к ней по разбитой брусчатке, она сшибала небрежным взмахом руки, и те уже не поднимались.