Жнец крови и пепла

Змеевская Анна

— Устроил спектакль, сука, — прошипел он, шагнув в сторону двери, но был остановлен. На этот раз Киарой, мигом оказавшейся рядом.

— Ну ты же не думаешь, что братец ему это спустит? — ядовито хмыкнула она, устраивая ладонь на его шее и принимаясь аккуратно поглаживать. Стало чуть спокойнее.

Эрдланг и вправду не спустил — после очередного «это какая-то ошибка» вокруг Кресселя схлестнулась сеть молний. Он дернулся, рухнул на четвереньки и заорал так, будто с него сдирают кожу.

— А теперь начнем заново.

Теперь-то Крессель изменился в лице, улыбка сошла с его губ. Спустя еще один разряд он заговорил.

Первой

жертвой тогда ещё молодого профессора Академии оказался мальчик двенадцати лет. Он попал в руки Кресселя случайно, когда его мать, шлюха из Изумрудной заводи, рассказала о том, что родила сына от проезжего шафрийца-полудемона. Быть матерью рогатого отродья она не желала, и Крессель любезно согласился помочь несчастной. Мальчик прожил всего неделю — темная кровь оказалась сильнее любого трансформатора, — но Крессель решил продолжить свои эксперименты.

С Сартисом Ареном, приютским мальчишкой, приглашать которого в Академию выпало на смену магистра, всё вышло не в пример удачнее. А главное, отвечать за него было не перед кем. Трансформатор прижился, хитрые защитные руны надежно удерживали излишек силы — темный маг стал светлым, что очень радовало Эдмонда Кресселя. Гренвудец по крови, сын беженцев, он проникся идеями своей родины ещё в молодости, наглядевшись на чванливых природников и мерзких черных магов. Первые были убеждены в своей исключительности и глядели свысока на всех, кто слабее. Кровожадные темные твари вовсе убивали и мучили людей, прогнув под себя закон. Где это видано — целый раздел судебного законодательства, защищающий убийц, буде они темные маги?!

Альфард Эйнтхартен и магистр Крессель были знакомы ещё до того, как у Марка случился первый выброс — ходили в одни бордели, пили в одних салонах. В одной из таких попоек Альфард и поведал магистру, что Темный Круг хочет забрать у него сына, когда тот войдет в силу. Никто не сомневался, что сын Элриссы аз-Саадат окажется темным магом. Отдавать своего наследника кому бы то ни было Альфард не хотел. К Кругу у Кресселя были свои претензии, а потому он с радостью согласился помочь, если возникнет необходимость. Она возникла летом сорок первого, когда Марк устроил грозу в саду их загородного поместья. Альфард пришел к Кресселю за помощью, и тот с радостью согласился оказать такую услугу старому знакомцу, ещё и привлек к делу знакомого менталиста. В подробности про трансформатор вдаваться не стал, да и зачем? Генерал Эйнтхартен получил светлого сына, Эдмонд Крессель — золото и ещё одного переделанного темного мага. А Темный Круг остался с носом. Поделом мерзавцам.

Всё ради общего блага — чем меньше детишек в распоряжении у темных, тем быстрее выродится скверна с Эрмегарских земель.

У двери Марк оказался раньше, чем кто-либо смог его остановить, и с силой дернул за ручку.

— Эйнтхартен! — послышался за спиной голос Киары, но Марк не стал поворачиваться и с силой захлопнул дверь.

В три шага оказавшись рядом с вмиг побледневшим Креселем, он сдернул его со стула и, сжав в пальцах воротник магистерской мантии, с силой впечатал того в ближайшую стену. Сдерживать рвущуюся наружу магию больше не хотелось, и Марк дал ей волю — искры вперемешку с небольшими сгустками пламени заплясали по всей комнате.

— Общее благо, говоришь? — зашипел он в лицо Кресселю. Внутри разливалась холодная ярость, чуждая, агрессивная. — Как тебе такое общее благо? Или благо Арена? Или того мальчишки, м-м?

— Они… —

захрипел тот, пытаясь вцепиться в руки Марка, но смог только заорать, когда один из огненных шаров прожег мантию и опалил ему пальцы. — Необходимая жертва… Посмотри на себя, мальчик… Ты был таким талантливым, добрым… А что сейчас? Маркус, тебе ещё можно помочь…

— Помочь?! Превратить меня в кусок мяса, например? — ещё один огненный сгусток вспыхнул рядом с его лицом.

— Лучше смерть, чем то, во что ты превращаешься… Неужели так приятно быть… животным? Жаждущим крови и смерти… Будучи светлым, ты не мог помыслить об убийстве…

На этих словах Маркус почувствовал, как изнутри поднимается смех, больше похожий на не вовремя зарождающуюся истерику. Он ослабил хватку, благодаря чему Крессель смог вздохнуть и попытался вырваться.

— Не мог помыслить? Магистр, вы очень хреновый менталист. Я никогда не отличался милосердием. И когда приходилось убивать какого-нибудь преступника, ничуть не жалел. Даже подумывал, как бы половчее укокошить мачеху… жаль, моя мертвая мамаша добралась до неё раньше. Как вам такой добрый мальчик?

Крессель дернулся, но Марк и не собирался удерживать его больше. Резко захотелось вымыть руки и не прикасаться больше к этой мрази. Его магия была против, но больше подчиняться ей он не собирался и силой заставил молнии и пламя погаснуть.

— Это тьма говорила внутри тебя… — сдавленно заговорил Крессель, сползая по стене. — Видишь? Ты даже теперь не хочешь убивать меня.

— Почему же? — Марк улыбнулся — что-что, а его смерть он представлял в подробностях и вариациях. Правда, все приходившие на ум способы были уж слишком быстрыми и легкими для того, кто не побрезговал изувечить два десятка детей. Нет, прав Ларссон — от пары молний он умереть не должен. Марк отступил на шаг назад. — Хочу. Просто подумал, что быстрой смерти ты точно не заслужил.

— Есть вещи похуже смерти. — Коммандер Дальгор, оказалось, уже какое-то время стоял в дверях, прислонившись к косяку. Выражение его лица было непривычно жестким и полным злобного торжества. — Смерть вообще не так уж и плоха, если разобраться. Ты, Эдмонд, и вовсе будешь о ней умолять.

— М-меня будет судить Светлый Круг! — заявил Крессель, тщетно силясь скроить высокомерную рожу, но его затравленный взгляд метался с Эрдланга на Дальгора и обратно.

— Светлый Круг отказался марать руки о такое дерьмо, как ты. И предоставил нам решать твою судьбу. Мы решили. — Дальгор ласково улыбнулся ему. — Эдмонд Крессель, ты совершил насилие над темной сущностью наших детей. И как всякий насильник, ты будешь отдан в руки некроманта. Разумеется, я выбрал самого жестокого, изощренного и абсолютно безжалостного к мерзавцам вроде тебя.

Вдоволь насладившись видом посеревшей кресселевской физиономии, коммандер выглянул в дверной проем:

— Киара, милая! Он твой, можешь забирать.

Киара неторопливо вплыла в допросную камеру. Её ледяные глаза светились предвкушением, а на губах застыла жутковато-кровожадная улыбочка.

— Будет немного больно, — выдохнула она с притворным сочувствием. — Шучу, сладенький. Будет очень больно.

— Нет… нет-нет-нет-нет… только не она! — голос Кресселя скакнул, должно быть, на две октавы вверх. Губы его немилосердно затряслись; из горла вырвалось сдавленное рыдание. — Пожалуйста, Алистер, не нужно! Я скажу… пожалуйста… я расскажу вам всё, что захотите… не надо!..