Жнецы Грез
Шрифт:
Черт, да! С ней хорошо! С ней у меня... у нас! Все получится!
И это чертово жгучее послевкусие незавершенности, недостаточности, оставленное поцелуем кокетки на его губах! Хлопок двери авто и безысходное, тоскливое созерцание удаляющихся в сторону подъезда аппетитных бедер.
И вот сцена первого поцелуя Росса и Рейчел в Central Perk...
Юля
О, как давно я планировала это, нерешительный ты мой!
сталкивает приютившийся на коленях Димы лэптоп и закидывает на него обтянутую черными джинсами
Нет! Ты не можешь! НЕТ!
запустил еще масляные от чипсов пальцы в густые волосы и притянул ее к себе. Неистовая вспышка животной похоти
Да! Я хочу! Я СМОГУ!
ослепила его. Пульс подскочил раза в три. Языки, будто опытная пара бальных танцев, выдавали немыслимые страстные па. Другой рукой Дима с нажимом провел по изгибу ее спины и сжал приятную полусферу ягодицы.
– Да. - оборвав поцелуй, выдохнула Юля. Дрожащие веки, пурпурные астры на щеках, прикушенная нижняя губа, неуемная дрожь по всему телу и...
– Да! Давай! Пожа... а-а-алуйста!
– невнятная мольба сквозь чмокающие звуки. Ее настойчивая рука скользнула вниз и ногти клацнули по пуговице на его джинсах. Вжикнула молния - предпоследний рубеж сломлен, и...
За миллиардную долю секунды какой-то, до этого момента находящийся в режиме покорной гибернации, комок нейронов мозга Димы
Окей, браток! Не хочешь по-хорошему - получай!
принял тревожный сигнал из области солнечного сплетения и отреагировал стрелой электро-магнитного импульса прямо в командный центр разбушевавшегося либидо. Все мышцы его тела, словно тысячи взведенных пружин, одновременно сократились. Он грубым рывком
Прочь! Прочь от меня!
сбросил с себя, в миг обернувшееся для него чем-то отвратительным, горячее тело:
– Нет!
– он вскочил, прижался к правому простенку и, в тот же момент, ощутив на плечах камень вины, бросился к девушке.
Юля скатилась с матраса и, сбив головой бутылки (играй они в боулинг, этому сплиту позавидовал бы даже профи), распласталась на полу и, закрыв лицо руками, зашлась истерическим хохотом.
Дима с полуспущенными штанами замер в нерешительности посреди матраса. Из под захлопнувшегося монитора сочился восторженный рев закадровых апплодисментов зрителей одного из самых популярных сериалов планеты. Чендлер уговорил Монику поспать вместо тренировки.
– Прости... п-прости, Юль! Прости, солнышко...
– причитал он.
– Ты... ты... В-в-воды.
– выплюнула она, наконец, давясь смехом.
Дима метнулся на кухню и, когда вернулся с дрожащим стаканом в руке, девушка уже сидела, поджав по себя ноги, и, всхлипывая, с характерно приоткрытым ртом водила по векам безупречным маникюром. Что-то изменилось в ее одежде.
Ни намека на косметику. Ни тебе потеков туши, ни размазанной помады! А уж про фигуру вообще говорить нечего. Мать твою, д а что с тобой не так, чувак? Она же ангел! Просто л юби
Он схватил упаковку бумажных салфеток с журнального столика и через миг сидел напротив Юли, скопировав ее позу. Она залпом опустошила стакан воды, вместе с ним проглотив остатки истерики, и посмотрела ему в глаза:
– Дим, ты - девственник.
– то ли спросила, то ли констатировала она.
– Э-э-э...
– он растерялся.
– А это... Ну... В смысле, ха-ха... Это плохо?
Последовавшей реакции он вообще не ожидал. Она закрыла глаза и, закидывая
Да,спасибо Вселенная и Бог! Я уж думала, что он гей!
голову, глубоко вдохнула. Его взгляд скользнул по белой тонкой шейке и
О,Господи! Когда она успела расстегнуть блузку?
застрял в щелке между стиснутых бюстгальтером грудей. Поникшая было страсть, будто и не затухала, вновь прилила кипящую кровь в область паха.
Юля, выдыхая, опустила голову. И снопы искр, вырвавшиеся из под распахнутых век, казалось, могли бы и прожечь себе путь прямо сквозь них.
– Не бойся. Я тебя научу!
Полная энтузиазма, она, будто дорвавшаяся до плоти суккуб, с силой толкнула Диму обратно на матрас и, оседлав его, разорвала на нем рубашку. Пуговицы шрапнелью разлетелись по комнате. Тугой хвост волос будто разорвал стягивающую его резинку и он расплескался нефтяным блеском по ее плечам. Безумие в глазах девушки отлично дополняли гиеноподобные смешки.
– Я тебе покажу! Все покажу! О, да, все!
– Да, покажи! Я хочу... Хочу тебя!
Он ничуть
Нет-нет,ну, что вы!
не лукавил. Но, как только ее пальцы в сопровождении свиты его мурашек подобрались к низу живота, в голове вновь сработало неведомое реле. Левая рука, будто против его воли, взметнулась и
ШЛЕП!
влепила Юле оглушительную пощечину.
Е... твою мать, что ж я делаю?
Она тряпичной куклой повалилась к изножью матраса, но тут же вскочила:
– Ты совсем охренел, мразь?!
– правая щека налилась пурпуром.
– Я не хотел! Прости!
– руки замерли в жесте "эй, смотри, я безоружен".
– Не хотел? Не хотел?!
– слезы, но уже не истерические - отчаянные, - вновь хлынули из ее серых глаз.
– Да что с тобой такое?! Я ведь...
Она захлопнула рот ладонью. Дима тяжело дышал и оставался неподвижным. На лице застыла смесь из удивления, близкого к испугу, и недоверия (в первую очередь, к себе).
Не хотел? Точно?
Поток слез будто смыл ладонь с дрожащих губ несчастной девушки. Руки повисли вдоль изящного тела, голова опустилась, плеснув вперед черный бархат спутанных прядей. Теперь, покачиваясь, она точно походила на подвешенную на гвоздь в закулисье кукольного театра марионетку.
– Я люблю тебя.
– простонала Юля.
Дима прыжком оказался рядом с ней, заключил ее горячее мокрое лицо в лед своих рук, поднял к себе и
Я люблю Ю... Я ее люб... Юля, я тебя л... Скажи! Подумай это, черт бы тебя драл!