Жоржи Амаду. Капитаны песка
Шрифт:
Педро кричит от боли, но ни слова не срывается с его губ. Свет в глазах меркнет. Он уже не чувствует боли, не чувствует ничего. Солдаты по-прежнему избивают его, следователь пинает в лицо. Он не реагирует.
– Без сознания, - констатировал склонившийся над ним следователь.
– Знаете что, доверьте это дело мне, - попросил директор колонии.
– Я заберу его с собой. В колонии у него развяжется язык. Это я вам гарантирую. О результатах я вас извещу.
Следователь согласился. Директор ушел, пообещав прислать завтра за Педро Пулей конвоира.
На рассвете, когда Педро Пуля пришел в себя, заключенные пели.
Это была печальная песня. В ней говорилось о залитых солнцем улицах и о том, как дорога и прекрасна свобода.
Педель Ранулфо привел его из полиции к директору колонии. Все тело у Педро невыносимо болело от вчерашних побоев, но он был доволен собой, потому что ничего не сказал, потому что не выдал места, где скрываются капитаны. Ему вспомнилась песня, которую
Вошел директор. После приветствия педель Ранулфо указал на Пулю: вот, привел. Улыбаясь и потирая руки, директор садится за массивный письменный стол. Несколько минут молча разглядывает Педро Пулю.
– Наконец-то. Давненько я поджидаю эту птицу, Ранулфо.
Педель подобострастно улыбается.
– Это главарь пресловутых капитанов песка. Смотри... Тип прирожденного преступника. Правда, ты не читал Ломброзо... Но если бы читал, то знал бы. На нем же клеймо висельника. В таком возрасте и уже шрам на лице. Обрати внимание на его глаза. С ним нельзя обходиться, как с простым смертным - воздадим ему особые почести...
Педро Пуля следил за директором воспаленными глазами. Он валился с ног от усталости, безумно хочет спать.
– Отвести его в общую камеру?
– поинтересовался Ранулфо.
Ничего подобного. Сначала - в карцер. Посмотрим, не задумается ли он там о смысле жизни.
Педель кивает и выводит Педро из кабинета.
Директор кричит им вслед:
– Режим номер три.
– Вода и фасоль...
– бормочет педель, кидая на Пулю оценивающий взгляд, и качает головой.
– Выйдет оттуда немного отощавшим.
За этими стенами - свобода и солнце. Побои, тюрьма, песня заключенных научили Педро, что свобода - высшая в мире ценность. Теперь он знает, что отец отдал свою жизнь не для того, чтобы о нем рассказывали легенды в порту, на рынке, в "Приюте моряка", - он погиб за свободу. Свобода - как солнце. Лучше нее нет ничего на свете.
Надзиратель втолкнул Педро Пулю в карцер. Он услышал, как снаружи в замке повернулся ключ. Педро оказался в крошечной комнатушке под лестницей, такой тесной, что нельзя ни встать во весь рост, ни вытянуться на полу - только сидеть или лежать, скорчившись в неудобной позе. Педро подумал, что здесь может поместиться разве что человек-змея, которого он видел однажды в цирке. Все же он попытался кое-как устроиться, хотя для этого ему пришлось согнуться в три погибели. В помещении не было ни одного окна, даже луч света не проникал внутрь. Воздух поступал через узкие и редкие щели между половицами. Педро Пуля лежал не шевелясь: со всех сторон он был буквально зажат стенами и не мог сделать ни малейшего движения. Тело болело, безумно хотелось вытянуть ноги. Все лицо было в синяках и кровоподтеках, но на этот раз не было рядом Доры, которая промыла бы и залечила его раны. Свобода - это и Дора тоже. Свобода - не только солнце, не только возможность
бродить по улицам города, смеяться заразительным смехом капитанов. Быть свободным - значит касаться ее золотистых волос, слушать всякие истории о жизни на холме, чувствовать ее губы на своих израненных губах. Невеста... У нее тоже отняли свободу. Ноет избитое тело, раскалывается от боли голова. Дора, как и он, без свободы, без солнца. Ее отправили в сиротский приют. Невеста... До того, как она вошла в его жизнь, у него и в мыслях не было сказать кому-нибудь это слово: невеста. Ему нравилось опрокидывать молоденьких негритянок на мягкий прибрежный песок, ощущать под собой их податливые тела, упругие груди, жаркую плоть. Но он никогда не думал, что можно просто так лежать рядом с девочкой, такой же юной, как он сам, сжимать ее руку в своей, болтать о всяких пустяках, даже не помышляя о том, чтобы заняться с ней любовью. Наверное, это какая-то другая любовь, думает он растерянно. Он не представлял себе, что любовь бывает такой. Он был просто уличным мальчишкой, который благодаря своей силе, ловкости и отваге возглавил самую дерзкую банду беспризорников - капитанов песка. Что мог он знать о любви? Он всегда считал, что любовь - это те приятные мгновения, когда какая-нибудь негритянка или мулатка стонет от наслаждения в его объятиях на песчаном берегу. Это он узнал очень рано, когда ему не было еще и тринадцати. О такой любви знают все капитаны песка, даже самые маленькие, которые не могут овладеть женщиной. Но они знают, что это такое, и с нетерпением ждут того дня, когда станут мужчинами.
... Тело невыносимо ломит, голова раскалывается. Страшно мучает жажда, сегодня он еще ничего не ел и не пил...
С Дорой все было по-другому. Когда она впервые появилась в складе, он, как и все остальные, хотел переспать с ней, заняться той единственной любовью, о которой имел представление. Но она была невинна, и они ее не тронули. А потом она стала для всех матерью и сестрой - правильно сказал Длинный. Но для него с самого первого взгляда все было по-другому. Да, как и все капитаны, он любил ее как товарища, как сестру. Но глядя на нее, он испытывал счастье,
Педро пытается подняться, и сразу же его голова упирается в ступени лестницы, которые служат потолком этой каморки. По карцеру бегали крысы. Он давно привык к крысам, ему все равно. А Дору, наверное, напугает их бесконечая возня. Она может свести с ума любого. Тем более девочку. Правда, Дора - самая смелая из всех женщин, что родились в Баие, которая славится храбростью своих дочерей. Дора отважнее Розы Палмейрао, которая расправилась с шестью полицейскими, отважнее бесстрашной Марии Кабасу, и даже Марии Бониты, возлюбденной Лампиана, владевшей ружьем не хуже любого кангасейро. Дора храбрее их, потому что она совсем еще девочка, только начинает жить. И Педро Пуля улыбается с гордостью, несмотря на раны, на усталость, на терзавшую его жажду. Хорошо бы стакан воды. Перед складом, за полоской пляжа - море, безграничная водная гладь. Море, которое Божий Любимчик, великий капоэйрист, бороздит на своем паруснике. Божий Любимчик - хороший парень. Это он научил Педро Пулю искусству ангольской каноэйры, самой красивой борьбы в мире, потому что она и танец тоже. Благодаря ей Педро помог убежать Жоану Длинному, Коту и Хромому. Но здесь в карцере, где нельзя пошевелиться, капоэйра ему не поможет. Как хочется пить. Неужели Дору тоже мучает сейчас жажда? Наверное, она сейчас в карцере. Этот приют ничем не лучше колонии. Жажда... Она хуже гремучей змеи, страшнее оспы. Трудно дышать, путаются мысли. Воды... Дайте воды! И света, хотя бы чуть-чуть. Тогда он мог бы увидеть улыбку на губах Доры. Сейчас, в темноте, ее лицо искажено страданием и болью. Глухая, бессильная ярость поднимается в душе Педро. Он что есть силы колотит кулаком в двери карцера. Но, кажется, его никто не слышит. Перед глазами Педро встает мерзкая рожа директора колонии. Он вонзит кинжал ему в грудь, в самое сердце. Без дрожи в руке, без угрызений совести, с наслаждением. Но его кинжал остался в полиции. Ничего, Сухостой даст ему свой, у него еще есть пистолет. Сухостой хочет уйти в банду Лампиана, своего крестного. Лампиан убивает полицейских, убивает подлецов. Сейчас Педро Пуля любит Лампиана, как героя, как мстителя. Он - карающая длань бедняков сертана. Может быть, Педро тоже попадет в его отряд. И однажды они захватят Баию и снимут с плеч голову директора. Посмотреть бы, какая будет у того физиономия, когда Педро Пуля ворвется в колонию во главе отряда кангасейро. Уж тогда-то этот тип выронит из рук бутылку. А Педро проломит ему череп. Нет, сначала он посадит его в этот самый карцер, не давая ни есть, ни пить. Пить...От жажды путаются мысли. Ему мерещится в темноте измученное и печальное лицо Доры. Она страдает... Эта мысль сводит его с ума, терзает больше, чем жажда, чем боль от побоев. Педро закрывает глаза. Пытается представить, как Профессор, Сухостой, Жоан Длинный, Кот, Хромой, все капитаны спасают Дору. Но не может. Даже с закрытыми глазами Педро видит ее лицо, измученное жаждой. Он снова кидается на дверь, стучит кулаками, выкрикивает ругательства. Никто не обращает на него внимания. Никто не видит, не слышит. Таким должен быть ад. Не зря Фитиль боится его. Это ужасно. Так страдать от жажды и темноты. В песне заключенных говорится, что за стенами тюрьмы - свобода и солнце. И вода. Полноводные реки, бегущие по камням прозрачные ручьи, низвергающиеся водопады, таинственное море. Профессор, который знает все на свете, потому что читает по ночам ворованные книги, портя зрение, сказал как-то, что на земном шаре больше воды, чем суши. Он вычитал это в какой-то книге. Но в карцере нет ни капли. В камере Доры - тоже. Какой смысл биться в дверь, если никто не обращает внимания, хотя у него уже болят руки? Накануне его избили в полиции. Спина теперь сплошной синяк, раны на груди кровоточат, лицо распухло. Поэтому директор назвал его прирожденным преступником. Неправда! Ему нужна только свобода. Однажды какой-то старик сказал, что судьбу изменить нельзы. А Жоан де Адам утверждал, что можно. Он верит Жоану де Адаму. Его отец отдал жизнь за то, чтобы изменить судьбу докеров. Когда он выйдет отсюда, он тоже станет докером, будет бороться за свободу, за солнце, за воду и еду для всех. Педро сплевывает вязкую слюну. Жажда петлей сжимает ему горло. Фитиль хочет стать священником, чтобы избежать ада. Падре Жозе Педро знал, что такое колония. Он не хотел, чтобы мальчишки попадали сюда. Но что может сделать бедный падре без прихода, один против всех? Потому что все остальные ненавидят беспризорных мальчишек. Когда Педро выйдет отсюда, он попросит донью Анинью напустить на директора чары такой силы, что тот умрет в страшных мучениях. Это она умеет. Ей помогает сам Огун, а Педро когда-то вызволил Огуна из полиции. Для своих лет он многое успел совершить: Дора тоже сделала много за те месяцы, что была с капитанами. Теперь они оба умирают от жажды. Педро Пуля тщетно колотит в дверь. Жажда, как несметные полчища крыс, грызет его внутренности. Силы оставляют Педро, он падает на пол и, несмотря на жажду, забывается тяжелым сном: он видит, как крысы грызут родное лицо Доры.
Педро проснулся от легкого стука. Он приподнялся, на сколько ему позволил потолок, и тихонько спросил:
– Эй, кто там?
Его охватывает безумная радость, когда он слышит в ответ чей-то голос:
– Кто тут сидит?
– Педро Пуля.
– Ты главный у капитанов песка?
– Ну, я.
Раздался свист, и тот же голос торопливо произнес: