Жоржи Амаду. Капитаны песка
Шрифт:
– Он будет безумно рад.
– Вы ручаетесь за него?
Фитиль станет монахом. И, может, когда-нибудь примет сан. Падре возблагодарил за это Бога.
Они проводили падре на станцию. Гудок паравоза - как плач. Здесь собрались многие капитаны. Падре Жозе Педро смотрит на них с любовью.
Педро Пуля сказал:
– Вы хорошо относились к нам, падре. Вы добрый человек. Мы вас не забудем...
Когда появился Фитиль, одетый в монашескую сутану, подпоясанный
Вы знакомы с братом Франсиско из монастыря Святого Семейства?
Капитаны чувствуют какую-то неловкость, но Фитиль улыбается. В монашеской рясе он кажется еще выше и тоньше и выглядит настоящим аскетом.
– Он будет молиться за вас, - говорит падре Жозе Педро.
Падре прощается, поднимается в вагон. Гудок паравоза - плач расстающихся навсегда. Из окна падре видит, как мальчики машут руками и кепками, старыми шляпами, какими-то тряпками, которые служат им платками. Старуха-соседка, сгорающая от желания начать разговор, пугается, видя, что падре плачет.
Сачок теперь редко заглядывает в склад. Он играет на гитаре и сочиняет самбы. Он вырос, и еще одним бродягой стало больше на улицах Баии. Нет ничего лучше такой жизни. Сачок проводит целые дни в беседах с хорошими людьми в порту или на рынке, а вечером идет на макумбу или на праздник куда-нибудь на холм или Соломенный городок. Играет там на гитаре, ест и пьет все самое лучшее, сводит с ума красивых мулаток, очаровывая их своим голосом и своей музыкой. Он устраивает потасовки на праздниках и, когда его преследует полиция, прячется на складе у капитанов песка.
Тогда он играет для них, смеется вместе с ними, словно он все еще один из капитанов. Но с каждым годом Сачок все больше отдалятся от них. Когда ему исполнится девятнадцать, он уже не вернется. Станет законченным бродягой, одним из тех мулатов, которые любят свой город больше всего на свете и ведут прекрасную жизнь на его улицах. Еще один враг богатства и честного труда, любитель музыки, веселья и молоденьких мулаток. Босяк. Забияка. Мастер капоэйры, ловко орудующий ножом. А по необходимости и вор. Но с добрым сердцем, как поется в одном АВС1, которое сочинил Сачок о другом байянском бродяге. Он обешает каброшам исправиться и устроиться на работу, но остается вечным бродягой. Одним из городских "героев", которого будущие капитаны песка будут любить и боготворить, как сам Сачок
1 АБС - куплеты, каждый из которых начмнается с очередной буквы алфавита.
любил и боготворил Божьего Любимчика.
Однажды, много времени спустя, Педро Пуля и Хромой бродили по городу. Они зашли в храм Милосердной Божьей Матери полюбоваться золотыми украшениями и заодно, если удастся, стащить сумочку у какой-нибудь погруженной в молитву сеньоры. Но в этот час в церкви никого не было, кроме монаха-капуцина, окруженного группой бедно одетых детей. Тот обучал их катехезису.
– Это же Фитиль, - удивился Хромой.
Педро взглянул повнимательнее.
– Ну и что?
Хромой кивнул на столпившихся вокруг Фитиля мальчишек:
– Какой в этом прок? Любовь ничего не изменит, - и добавил, - только ненависть.
Фитиль их не видел. С необыкновенной теплотой и терпением обучал он непоседливых мальчишек закону Божьему.
Оба капитана вышли, качая головой. Пуля положил руку на плечо Хромому:
– Не ненависть и не любовь. Только борьба.
Ласковый голос Фитиля звенит в церкви. Исполненный ненавистью голос Хромого звучит рядом. Но Педро Пуля не слышит ни того, ни другого. Он слышит голос докера Жоана де Адама, голос своего отца, погибшего в борьбе.
ПЕСНЬ ЛЮБВИ СТАРОЙ ДЕВЫ
Кот сказал, что у этой старой девы куча денег. Она была лет примерно сорока пяти, уродливая и истеричная. Ходили слухи, что в доме есть комната, битком набитая золотом, брильянтами и прочими драгоценностями, накопленными многими поколениями очень богатой семьи, единственной наследницей которой она являлась. Педро Пуля решил, что дельце выгодное:
– Сможешь туда пробраться?
– спросил он Хромого.
– Спрашиваешь...
– А потом наведаемся мы.
В складе раздался смех.
– Завтра утром и пойду, - заверил Хромой.
Старая дева сама открыла дверь. В доме была только одна служанка - древняя негритянка, которая считалась чем-то вроде части наследства, потому что жила в доме уже лет пятьдесят. Старая дева держалась с достоинством:
– Что тебе нужно?
– Я бедный сирота и калека, - он показал ей больную ногу. - Я не хочу воровать или просить милостыню. У вас найдется для меня работа, сеньора? Я могу ходить за покупками.
Старая дева не отрывала от него глаз. Мальчик... Но не доброта говорила в ней. Это был голос плоти, последний ее всплеск. Очень скоро ее женское естество умолкнет навсегда, тогда, как говорят врачи, прекратятся и истерические припадки. Очень давно, когда она была совсем молоденькой девушкой, у них в доме тоже был мальчик, который ходил за покупками. Как было хорошо... Но брат обо всем узнал и выгнал мальчишку. Брат давно умер, и вот другой мальчик стоит у ворот ее дома...
– Ладно.
Она велела ему вымыться как следует. После обеда дала денег на покупки и еще на одежду для него самого. Хромому удалось прикарманить из этих денег тысячу двести рейсов.
– Здесь я подзаработаю деньжат, - подумал он.
На кухне негритянка путано рассказывала ему какие-то странные истории. Хромой делал вид, что слушает с интересом, чтобы завоевать ее доверие. Но когда он спросил, есть ли в доме золото, служанка не ответила. Хромой не стал настаивать. Он знал, что в таких делах торопиться нельзя. В комнате старая дева вышивала крестом скатерть и с интересом поглядывала через дверь на Хромого. Она была некрасива, но фигура, несмотря на возраст, сохранила определенную привлекательность. Она позвала Хромого посмотреть на свою работу, а когда он подошел, наклонилась так, что стал виден ее бюст. Но Хромой не подумал, что она сделала это с умыслом.