Жрица моря
Шрифт:
На примере животных легко пронаблюдать, как их использует Природа. Мы привыкли думать, что человек гораздо лучше того же воробья — отличаясь разве что совершенно иными принципами строения тела, — но это совершенно не так. Достаточно взглянуть на самца-воробья, чтобы убедиться в этом. Природа подталкивает нас сзади — и мы называем это романтической влюбленностью. Мы говорим о том, что запутались в сетях любви, как будто любовь имеет четкое географическое положение, подобно пруду; на самом деле ключи любви бьют внутри нас; когда же мы переполняемся любовью вследствие избыточного ее давления, то спешим излиться, далеко не
Старина Коук пытался дополнить свой рацион в местной кондитерской лавке, в результате чего социальная сторона его брака превратилась в фук — только глупец не мог бы этого предвидеть. С другой стороны, я, даже пальцем не дотронувшись до Морган, тем не менее оплодотворил свою душу. Мы знаем: для того, чтобы яйцеклетка превратилась в ребенка, необходимо кое-что дать и кое-что взять в физическом плане; но чтобы брак был успешным, необходимо, чтобы произошли определенные изменения на уровне гораздо более тонких планов.
Я ломал себе голову над попытками добиться этого, стараясь определить, к чему клонила Морган. Я знал, что у нее в голове жила совершенно четко оформленная идея того, что ей надлежало делать, и она рассматривала наши с ней отношения как вершину всего происходящего. С точки зрения моего использования это был далеко не самый гуманный вид вивисекции, хотя из последнего письма Морган я знал, что у нее все получилось замечательно.
Морган сознательно позволила мне влюбиться в нее — это было очевидно. Нельзя сказать, что это представляло определенные трудности, ибо Дикфорд мог предложить крайне мало других вариантов; но ведь Морган вполне могла уклониться от этого, если бы сама того хотела. Для меня было странно: она не желала любви, хотя, с одной стороны, была доброй, а с другой — никогда не сделала бы того, что она все-таки совершила, от скуки. У меня возникло ощущение, что она преднамеренно ожесточала себя, дабы я почувствовал себя ужаленным, — ведь ей светила великая цель, подобная той, которая была перед Лунным Жрецом, забравшим Морган из Атлантиды.
Приближалось наше первое Рождество вдвоем, о котором я давно думал со страхом. Этот праздник был одновременно годовщиной ухода Морган — я так и не смог назвать это смертью, так как не был уверен, мертва она или нет — и рождественские колокола и колядки ассоциировались в моем мозге с теми тяжелыми днями. Кроме того, мне нужно было устроить рождественский праздник для Молли. В городе мы везде чувствовали себя париями. В обычном состоянии это не огорчало ни меня, ни, думаю, ее (во-первых, по причине ее отца, а во-вторых — по причине отчима); но ближе к Рождеству это чувствовалось все заметнее: каждый желал другому мира и добра, в то время как сам был этого лишен. Я даже думал, что если в этом году сестра вновь пригласит меня на вечеринку «Союза девушек», то я, наверное, соглашусь. Но даже она не вспомнила о нас! Она так никогда и не простила мне, что я, избив ее, отказался идти в тюрьму.
Я зашел в банк, чтобы взять немного наличных на время праздников; кассир сказала мне, что меня желает видеть управляющий. Я удивился, с какой стати я вдруг понадобился ему — может быть, это были проделки сестры, рассчитывающей
Высунув голову из своей каморки, он сказал:
— Слушайте, Максвелл! Не знаю, что вы там оставили у нас в сейфе — но оно уже заплесневело, так, что я попросил бы вас убрать в сейфе, а лучше всего — забрать эту вашу ценность к чертовой бабушке.
Мы спустились в таинственное нутро банка: там, на одной из полок, лежал обернутый коричневой бумагой пакет, оставленный мною ночью ровно год назад. Он действительно изрядно заплесневел и покрылся замечательными бакенбардами мышино-серого цвета, окружив себя лужицей собственного приготовления.
— Что это за чертовщина? — поинтересовался управляющий.
Когда я удовлетворил его любопытство, он захохотал.
— А что же случилось тогда с сапфирами? — отсмеявшись, спросил он.
— Надеюсь, они все еще обретаются в моем офисе где-нибудь в ящике картотеки, — успокоил его я, — если, конечно, в мое отсутствие там не побывал Макли. Надо бы посмотреть — на месте ли они.
После этого уборщица взяла совок и предала останки пакета сожжению в печи.
Вернувшись в офис, я принялся искать сапфиры; перевернув все содержимое столов и сейфа, я уже начал было подумывать о том, не замешан ли тут Макли — как вдруг обнаружил их лежащими на полке, где мы обычно держим наши чайные принадлежности. Я забрал их домой и преподнес Молли в качестве рождественского подарка — все равно я не мог придумать ничего получше. Я покупал ей так много шоколада, что, думаю, ей было впору заболеть, принеси я ей его еще раз; кроме того, я твердо решил раз и навсегда покончить не только с виски, но и с крашеными прелестницами, не желая, чтобы история повторилась.
Мне совсем не хотелось видеть, как Молли открывает коробку с подарком — чем она сосредоточенно занималась, не ведая о моем желании, — так что, подойдя к окну, я выглянул на улицу. По голосу реки я мог точно сказать, что делалось там, в бухте: сейчас отлив находился в самой нижней точке, готовясь смениться приливом. Я вспомнил, как в это время обычно начинали струиться в другую сторону косматые водоросли, росшие на торчащих из воды скалах утеса. Тут я услышал голос Молли.
— Ты прочел письмо? — спросила она.
— Нет, — ответил я.
Тогда она подошла ко мне и вложила письмо мне в руку. Я продолжал глядеть в окно.
— Прочти его, — сказала Молли. — Так нужно, Уилфрид.
Это пробудило меня от оцепенения: впервые я услышал, как она назвала меня по имени. Я взглянул на письмо. Ошибки быть не могло. Разве мог я спутать почерк, который я видел на чеках и поручениях с того дня, когда угловатым подростком пришел работать в офис, — а это было тогда, когда отец Молли закрыл свою школу и смылся. Я начал читать.
«Получившей эти сапфиры.
Я держу в руках душу мужчины; теперь она переходит в Ваши руки. Для достижения определенной цели я принесла его в жертву. Если я сделала все правильно, бремя человечества станет несколько легче, и дорога будет не столь трудна для тех, кто придет позже. Но этому мужчине сделанное мною не поможет.
Вы сможете помочь ему, если станете жрицей великого духовного начала, стоящего за женственностью. Медитируйте на Луну — она пробудит Вашу женственность и одарит своей силой. Да благословит и поможет Вам Великая Богиня».