Журнал «Байкал» 2010-01
Шрифт:
Мы не знали точного расположения мэргэдских кочевий. Старики дали напутствие добраться до семиозерок на Сухэ, до наших старых кочевий, потом двигаться по этой реке все время вниз и там, где-то возле ее устья, узнать место, где стоит курень Тогтохо. Путь предполагался длинный и окружной, но иной при нашей неопытности был недоступен. В конце второй летней луны наша дружина, за время похода еще более спаянная, вышла в долину Селенги, и там у мэргэдских пастухов нам удалось разузнать, что удуиты Тогтохо кочуют в устье реки Хелго. Про других мэргэдов мы их не расспрашивали, и нам никто, вероятно, не сказал бы. Но я предполагал, что курень Дайр-Усуна до осени простоит в Талхан-арале у слияния Селенги и Орхона и уйдет оттуда после
Дальние караулы удуит-мэргэдов остановили наш отряд на перевале междуречья Сухэ и Хелго, долго нас расспрашивали. Наконец сотник решил оставить мою дружину под присмотром караула на перевале, а меня одного с десятком своих воинов отправил на Хелго к самому Тогтохо.
Река Хелго слева была зажата крутыми, заросшими густым сосновым лесом сопками, а правый берег представлял собой открытое пространство, которое постепенно превращалось в обширную холмистую степь, широкие просторы которой были защищены с юга и севера горными хребтами. В устье небольшой, но полноводной степной речки, впадающей в Хелго справа был устроен перевоз. Сопровождавшие нас воины велели мне вьюки коней уложить на огромный плот, на него же они и сложили оружие и одежду, а сами голыми переплыли вместе с боевыми и заводными конями на противоположный берег. Плот с нашим имуществом перевозчики перетянули сами и причалили к низкому песчаному берегу. От реки меня повели к синевшему на севере скалистому хребту. Десятник сопровождавшего караула мне похвастался, что это летнее кочевье удуитов надежно защищено Селенгой, Сухэ и Хелго, а также двумя протяженными и высокими хребтами. «Единственное открытое место есть на востоке, — сказал он. — Но там мы держим усиленные караулы».
Вскоре мы доскакали до подножия северных гор, и там среди зелени и цветов нетронутых пастбищ показались юрты куреня. К моему удивлению, он был слишком мал и состоял из девятнадцати юрт, самая большая из которых и ослепительно белая под лучами полуденного солнца, стояла ровно посередине.
— У такого большого нойона курень-то маловат, — невольно высказался я.
— Здесь не Онон и не Хэрлэн, где вам отовсюду мерещатся враги, — весело и довольно сказал десятник удуитов и подмигнул мне. — Тут Баргуджин-Тукум, — опасность может быть только с вашей — монгольской стороны. Поэтому наш народ не теснится всем скопом в одном стойбище, не ограждается телегами, а живет широко и вольно по всей этой благословенной степи.
Я слышал, что мэргэдские кочевья расположены на окраине монгольских, что мэргэды, в случае большой беды, всегда скрываются, убегая вниз по Селенге, в неведомых северных краях, но воочию представил себе это только сейчас и понял живучесть этого народа, земли которого охраняются самой природой, и ею же созданы для них надежные убежища.
На краю куреня мы оставили коней у столбовых коновязей, все оружие приторочили к седлам и вдвоем с десятником пошли в юрту нойона Тогтохо. Глава удуит мэргэдов, по всей вероятности, вставал не рано и, похоже, был в благодушном настроении.
— Ну, здравствуй, маленький нойон задаранов Джамуха, сын беспечного Хара-Хатагана и внук мудрого Бурибулцэру, — свысока, чуть насмехаясь, поприветствовал он меня. — Уж не прибыл ли ты потребовать с меня ответа за разгром твоих родичей?
— Судьба каждого рода и племени всецело в ведении Вечного Синего Неба, — сдержанно, боясь выдать всю накопившуюся в душе ненависть к этому, ничем не примечательному сорокалетнему человеку, сказал я. — А прибыл я к тебе с горсткой своих нукеров просить покровительства от ненавистных нам монголов, которые после падения нашего рода все время норовят сделать нас своими боголами, хотят, чтобы мы пасли их скот и были стражами их порогов. Прими нас, высокий нойон, как сыновей, поручай любые дела, мы все исполним и будем верными тебе, как твои сыновья,
Тогтохо широко открыл глаза и удивленно приподнял мохнатые брови. Потом переглянулся с сидящими тут же в хойморе людьми.
— И ты готов переступить через кровь своего деда, своего отца и других родственников, забыть обиды?!
— Если тэнгриям было угодно твоей рукой превратить в пыль наш род, им виднее. И если мы остались живы, бездомные и безродные скитаемся по великой степи, а от монголов к нам только презрение и неволя, куда же нам идти, к какой высокой горе прислониться? Нет на земле никакого народа, который приютил бы нас. Ты угнал людей задаранов, забрал скот и имущество, теперь прими же и нас. Чем бродить, словно стая волков, и отовсюду ожидать только травлю, мы лучше послужим честью тебе и будем жить, не боясь монголов, под твоей рукой.
Тогтохо опять переглянулся со своими людьми, задумчиво, то и дело оглядывая меня, помолчал.
— Десятник, отведи его в черную юрту, пусть покормят. А мы подумаем над его словами и, когда решим, что делать с ним и его горсткой воинов, позовем и скажем, — несколько озадаченно проговорил он и махнул в сторону выхода.
Я мельком окинул всех сидящих в хойморе людей настороженным взглядом и вышел, понимая, что сейчас в юрте нойона удуит мэргэдов решится не только судьба моих воинов и моя, но и будущее всего рода задаранов.
Ожидание затянулось. Несмотря на свое положение я много и охотно поел из рук каких-то трех расторопных девушек, которых даже не запомнил, и сел в тени этой юрты с тоской поглядывая на широкую степь, на зеленые холмы, на скот и овец, пригнанных на водопой к речке, и всей грудью вдыхал все запахи чужого стойбища. Едва уняв гулкие удары сердца, я спросил у торчащего возле меня десятника:
— Нойон, скажи, кто такие, кроме главы удуит мэргэдов, сидят в его жилище?
— В юрте-то… — лениво позевывая, заговорил десятник. — Там сидят Дайр Усун и Хатай Дармала, близкие родственники Тогтохо нойона и главы наших родов. Вот решат они сейчас казнить тебя или отправят в горы на строительство крепости тесать и носить камни вместе с твоим безусым войском.
Тут меня позвали к нойонам, и он замолчал.
— Мы тут посоветовались и решили принять тебя вместе с твоим войском на службу, — сказал удуитский Тогтохо, хитро прищурив глаза, улыбнулся и сразу же посерьезнел. — Но тебе этим же летом предстоит доказать нам на деле, а не на словах верность нашему племени. Для этого ты из своих задаранов, что пасут скот, смотрят за табунами и работают на горе Тайхал, должен собрать войско, сделать набег на заречных баяутов и угнать у них табуны. После этого мы тебе поверим и станем поручать дела поважнее. Твои нукеры на днях прибудут сюда. Курень собранного тобою войска расположишь за перевозом через Хелго. На все приготовления даю тебе ровно пол-луны. Ты понял?
— Спасибо за оказанное доверие, но мне для осуществление этого задания надо будет иметь у себя хотя бы десять знающих левобережье Селенги воинов.
— Мы тебе дадим в долг юртовой войлок, немного скота и лошадей, также дадим оружие и десять помощников, — тоном, не допускающим никакого возражения, заключил Тогтохо. — Но количество собранных тобой задаранов не должно превышать пять сотен воинов с их семьями.
Так я поступил на службу к удуитскому Тогтохо, моему кровному врагу, о мести которому я не забывал никогда. Мы с нукерами быстро собрали из пленных задаранов указанное количество воинов с их семьями, организовали небольшой курень за рекой Хелго и стали готовиться к набегу на степи левого притока Селенги, где кочевали баяуты. Одновременно подготовленные мною люди очень осторожно и в глубокой тайне стали собирать сведения об остальных задаранах, которых мэргэды уже давно разорвали на мелкие части и заставили прислуживать себе по всем обширным удуитским кочевьям по Хелго и Сухэ.