Журнал «Если», 1994 № 05-06
Шрифт:
Я задаю себе вопрос: встретятся ли ТАМ солдат и девушка? Он поверил ей, она верила в идею — может, ТАМ встречаются вое, кто верит, во что бы они ни верили? Не знаю_ Знаю только, что товарищей, отомстивших за него, он ТАМ точно не встретит.
А сказку я не придумал. Друзья, вернувшиеся из одной страны, где все стреляли и стреляют, видели своими глазами. Добро воюет со Злом, и все время меняются они местами, гремят длинными очередями, и ничего не различить под камуфляжем — да и стоит ли различать, если Добро тоже жмет на спуск, пока не опустеет рожок?
Лишь Любовь вносит необходимую для жизни асимметрию в эту картину. И асимметрия живой Любви, должен признать, гораздо естественнее
Что делать — мы только люди, и тень Греха на всех.
Был серый котенок
В крапинках белых,
А белый крысенок
В крапинках серых,
И были хвосты их к тому же
Один другого не хуже.
Да, это так! И все же
Усы у них были не схожи;
Был серый котенок
С кисточкой белой,
А белый крысенок
С кисточкой серой.
И вот по это причине,
Совсем пустяковой причине,
Держались они друг от друга
вдали:
Они друг друга терпеть не
могли.
Фриц Лейбер
НЕОБЪЯТНОЕ ВРЕМЯ
Появление черных гусар
— Когда при молниях, под гром
Мы в дождь сойдемся вновь
втроем?
— Как только завершится бой
Победой стороны одной.
Зовут меня Грета Форзейн. Двадцать девять лет. Старики мои родом из Скандинавии, сама я родилась в Чикаго, но теперь чаще пребываю вне пространства и времени — не в раю и не в аду, которые если и существуют, то в неизвестной нам Вселенной.
Во мне нет того романтического очарования, которым славилась моя тезка-кинозвезда Грета Гарбо; мои повадки грубоваты, но этим я и беру. И по-другому мне нельзя, ведь моя работа — исцелять и возвращать разум Солдатам, пострадавшим в величайшей из войн современности. Я говорю о войне Перемен, войне путешественников во времени — в том самом, которое мы на своем жаргоне именуем Глубиной. Наши Солдаты сражаются во имя того, чтобы изменить прошлое, а, значит, и будущее. Мелкие стычки ведут к окончательной победе, которая произойдет через миллиард с лишним лет от сегодняшнего дня.
Вы ничего не знаете о войне Перемен, однако она оказывает непрерывное воздействие на ваши жизни; возможно, вам случалось наблюдать проблески чего-то непонятного, но вы и не подозревали, что стали свидетелем битвы.
Не подводила ли вас порою собственная память, услужливо предлагая то одну картинку прошлого, а то
Если все это мнилось вам, значит, война Перемен не обошла вас стороной.
Кто сражается в этой войне, кто побеждает, почему вы не ведаете о ней, все это вам еще предстоит узнать.
Точку вне космоса, где находится наша станция, я называю без затей — Место. От меня требуется приводить в чувство Солдат, которые возвращаются из походов на Глубину.
Мои товарищи — две девушки и три парня из разных эпох и стран. Нас называют Комедиантами. У каждого из нас свои причуды, но дело от этого не страдает. А вот когда к нам вламываются измотанные, побывавшие чуть ли не в преисподней Солдаты — тут только держись. Кстати, как раз по милости трех Солдат случилась у нас заварушка, которая кое-что прояснила.
Место размерами и атмосферой напоминает нечто среднее между ночным клубом — в той половине спят Комедианты — и разукрашенным ангаром, в который поместился бы небольшой дирижабль. Место можно покинуть, но если у вас есть голова на плечах и если вы Комедиант вроде меня, вы постараетесь этого избежать, поскольку за его пределами рискуете встретить в холодном утреннем свете кого угодно, начиная с динозавров и кончая звездолетчиками.
По настоянию врача я за время своего дежурства в Месте шесть раз была в отпуске. Последние «каникулы» я провела в Риме эпохи Ренессанса, где мне вскружил голову Чезаре Борджиа; впрочем, расстались мы мирно.
В известном смысле я давно умерла, но пусть это вас не тревожит: на самом деле я живее живых. Приведись нам столкнуться в космосе, вы скорее начнете ухаживать за мной, чем побежите за «фараоном» или за пастором со святой водичкой, — если вы, конечно, не из твердолобых консерваторов. И все-таки, по мне, наше Место — лучшее во всем Переменном Мире.
…Короче говоря, я тогда валялась на кушетке, что стоит возле пианино, и рассматривала свои ногти, размышляя, стоит их покрасить или нет.
Как всегда перед прибытием гостей в комнате установилась напряженная тишина. В сером покрывале окружавшей нас Пучины возникали порой бледные огоньки, похожие на те, что появляются, если зажмурить глаза в темноте.
Сид, наш командир, настраивал Компенсаторы. Позолота на рукаве его роскошного камзола изрядно потускнела.
Борегард весь подался вперед, не отрывая взгляда от пальцев Сида; коленом он опирался на розовый плюшевый подголовник тахты, в котором помещался пульт управления. Бо одновременно был пианистом и вторым пилотом. Лицо у него такое, словно он поставил все, что имел, на карту, которую ему сейчас откроют.
Доктор, успевший уже поднабраться, сидел у стойки бара, сдвинув на затылок цилиндр и обмотав горло длинным шарфом. Глядя прямо перед собой, он как будто прикидывал, что лучше — жить в оккупированной нацистами царской России или быть пьяным Демоном в Переменчивом Мире.
Мод, наша Старенькая, и Лили, Новенькая, перебирали камешки своих одинаковых жемчужных ожерелий.
Красный сигнальный огонек на Большом Компенсаторе погас. В Пучине начала прорисовываться дверь. Задули Ветра Перемен, сердце мое пропустило два удара, а в следующий миг трое Солдат переступили порог Места. Они пришли из иного времени; шаги их громом отдавались у нас в ушах.