Журнал «Если», 1994 № 05-06
Шрифт:
Место удивительно напоминало сцену какого-нибудь театра. Зрительным залом служила Пучина, серый туман которой едва ли загораживали
Английская баба! Скарабей! (нем.) раздвижные ширмы Операционной (уф!), Гостиной и Кладовой. Между последними двумя располагались бар, кухня и пианино Бо. Пространство между Операционной и тем сектором, где обычно возникала Дверь, занимали полки и выстройки Художественной Галереи. В центре сцены стояла тахта. Ее окружали шесть низких продолговатых кушеток, шторки одной из которых были сейчас задернуты, и несколько невысоких столиков. Другими словами, обстановка выглядела как декорация к балету, а наши причудливые одеяния отнюдь не разрушали
Перчатка с правой руки
На неделе — в Вавилоне,
Прошлой ночью — в Риме.
Бо зашел за стойку бара и о чем-то тихо переговаривался с Доком. Г лаза его так и бегали, лицо отливало нездоровой желтизной. Новенькая до сих пор где-то пряталась. Сид, наконец, разобравшись с Марком, направился к Брюсу. Он махнул мне, и я приблизилась к ним, сопровождаемая Эрихом.
— Приветствую тебя, юноша. Я Сидни Лессин-гем, хозяин этого заведения и твой соотечественник. Родился в Кингз-Линн в 1654 году, обучался в Кембридже, но Лондон стал моим домом, моей жизнью и смертью. Я пережил Бесси, Джимми, Чарли, вот только Олли не успел. Был причетником, соглядатаем, сводником, что почти одно и то же, поэтом-бумагомаракой, нищим, продавал религиозные памфлеты. Короче, «ты слышишь зов: «Сверши — и все твое!» (Речь идет о королеве Елизавете I, королях Джеймсе I, Карле I, а также об Оливере Кромвеле, лорде-протекторе Англии.)
Услышав слово «поэт», блондин поднял голову, но взгляд его выражал недоверие.
— Не спрашивай меня, я сам тебе отвечу, — продолжал Сид. — Да, я знавал Уилла Шекспира, и был он такой тихоня, что мы никак не могли взять в толк, из чего берутся сюжеты его пьес. Прошу прощения, но твоей царапиной не мешало бы заняться.
Новенькая вышла из Операционной с пакетом первой помощи на подносе. Прикоснувшись тампоном к пораненной щеке Брюса, она проговорила тонким от волнения голоском:
— Позвольте мне…
Надо же было ей так не вовремя сунуться! Брюс, который хмуро поглядывал на Эриха и потемнел лицом при последних словах Сида, попросту оттолкнул ее. Эрих стиснул мою ладонь. Поднос с грохотом ударился об пол.
— Умерь свой пыл! — прикрикнул Сид, одновременно бросая на Бо повелительный взгляд. — Признайся, ты поэт?
Сид угадал. Чутье в очередной раз его не подвело.
— Да, я поэт! — воскликнул блондин. — Меня зовут Брюс Марчант. Я был поэтом в мире, где чистейшие строки Библии и вашего драгоценного Уилла запачканы навозом Скарабеев и ядом Скорпионов! Вы меняете историю, лишаете людей опоры в жизни, уверяете, будто всемогущи и хотите помочь, и что же?! Забирайте свою поганую перчатку!
Он скомкал перчатку.
— Чем она тебе не угодила, друг? — спросил Сид.
— Сделай милость, объясни.
— Чем-чем, — огрызнулся Брюс. — Они обе на левую руку!
И швырнул перчатки на пол.
Мы расхохотались. Он повернулся к нам спиной и пошел прочь, но за него можно было не беспокоиться — такой в Пучину не шагнет.
— Mein Gott, Liebchen, [7] — прошептал мне на ухо Эрих. — Таковы все Солдаты: чем сильней досада, тем ничтожней причина. Не сомневайся, проверено.
7
Боже мой, милая (нем.).
Не смеялась лишь Новенькая.
Бо заговорил было с ней, но она тенью проскользнула мимо него. Я сделала добрый глоток вина: на моих глазах Новенькая скрылась за ширмой Операционной, а я терпеть не могу эту комнату. Хорошо, что Док вечно пьян, и потому мы ею не пользуемся. С хирургией у меня связаны малоприятные переживания, о которых я всей душой хотела бы забыть.
Брюс вернулся.
— Послушайте, — сказал он с усилием, — дело вовсе не в перчатке, как вам наверняка известно, гнусные вы Демоны.
— А в чем же, дорогой ты мой? — спросил Сид. Рыжая с проседью борода придавала ему вид наивного простачка.
— В принципе, — заявил Брюс, подозрительно поглядывая на нас. (Мы сдержали улыбки.) — Смерть надела маску благого всемогущества. Мы не знаем, кто такие Скорпионы; мы видимся только с агентами вроде нас самих. Скорпионы поднимают нас из могил…
— Что в том плохого, приятель? — пробормотал Сид.
— …воскрешают нас и говорят, что мы должны сражаться против Скарабеев, которые вознамерились покорить космос в его прошлом, настоящем и будущем.
— А разве не так?
— Мы еще не очнулись, а нас уже отправляют на Глубину, кидают в какие-то сточные канавы вне пространства и времени. Мы вынуждены мотаться из прошлого в будущее, менять историю, расстраивать планы Скарабеев. У нас нет ни секунды передышки, шок накладывается на шок, наши нервы никуда не годятся, всякие представления о жизни рушатся в одно мгновение, слово «реальность» утрачивает смысл. Мы вконец запутались.
— Мы все прошли через это, сынок, — сказал Сид. Бо утвердительно мотнул головой.
— Ты бы видел меня, камарад, в мои первые пятьдесят снов, — проговорил Эрих.
— Посмотри на женщин, Брюс, — прибавила я.
— Разумеется, со временем я привыкну. Меня тревожит не сумятица в собственных мыслях, не утрата опоры под ногами, — говорил Брюс. — Я готов примириться с переделкой истории, с уничтожением бесценных красот прошлого, если мне пояснят, ради чего. Скорпионы не устают твердить, что для победы над Скарабеями нужно, чтобы Запад одолел Восток. Но как они того добиваются? Вот вам пример: чтобы стабилизировать положение в древнем Средиземноморье, они возвеличили Крит, осуществив очередную Великую Перемену за счет Греции, превратили Афины в город призраков, Платона в заурядного писателишку, а греческую культуру в нечто невообразимое!
— Но ты ведь помнишь «Диалоги», сынок, — сказал Сид. — Не поливай грязью Крит: у меня там подружка.
— Как долго я буду помнить Платоновы «Диалоги»? И кто еще, кроме меня, помнит их? — горько усмехнулся Брюс. — Другой пример. Скорпионы утверждали, что заинтересованы в могуществе Рима. Они так помогали Риму, что тот пал под ударами германцев и парфян через несколько лет после смерти Цезаря!
Тут в разговор вмешался Бо.
— Вы забыли упомянуть, сэр, что последнее падение Рима произошло благодаря усилиям образованного Скарабеями Нечестивого Тройственного Альянса, в который вошли мусульманизированные христиане, восточные народы и коммунисты. Скарабеи хотели, чтобы власть над миром перешла к византийцам, а от тех — к Восточной Церкви. Таков, сэр, трехтысячелетний план Скарабеев. Мы сражаемся за восстановление былой славы Рима.