Журнал «Если», 1999 № 10
Шрифт:
— Эй, Лучник, что скажешь об этом деле? — спросил он.
Голос его звучал напряженно, словно он опасался, что я шугану его отсюда.
— О каком деле?
— О нашем возвращении.
Росток подобрал валяющуюся у борта удочку и принялся распутывать леску. Но запутал еще больше. Видно, никогда в жизни не рыбачил. Я помог ему разобраться с крючком. И между делом спросил, почему именно ко мне он подкатился с таким вопросом.
— Ну… — замялся он, — теперь, когда Дуэлянт исчез, ты у нас самый умный.
— Значит, больше не у кого… Слушай, парень, а ты как сюда попал?
Он с опаской глянул на меня.
— Почему тебя это интересует?
— Меня это вовсе не интересует. Просто мне больно видеть здесь тебя, такого молодого.
Мика раскрыл рот и уронил удочку на палубу.
— Конец света, — пробормотал он. — Лучник кого-то пожалел!
Парень странно взглянул на меня, потом улыбнулся.
— Я заслужил свое наказание, — ответил он.
— Все мы заслужили, — согласился Мика, поднимая удочку.
— Воистину так! — зычно провозгласил Святоша. — Бремя грехов на наших душах преисполняет… — он прервал себя и, перестав вещать, тихо заговорил о другом: — Все дело в том, как мы будем, вести себя дальше и будут ли наши поступки оправдывать проклятие.
У Мики клюнуло, он вытянул еще одну чертову акулу. Эта оказалась покладистее, или же мы приобрели больше сноровки, снимая шершавую рыбину с крючка.
— У меня нет ответов, — сказал я. — Не знаю даже, те ли вопросы мы задаем.
На парусину рядом с Ростком плюхнулся кто-то из команды. Я повернул голову. Это оказался Троллединжан, последнее пополнение нашей безумной братии. Мы подобрали его с итаскийского военного корабля, захваченного в предпоследней битве. Он сидел там в канатном ящике, опутанный цепями и с кляпом во рту.
У него имелось имя, Торфин-какой-то-там, но по имени его никто не звал. За все время пребывания с нами он вряд ли сказал более двадцати слов. Вот и сейчас он молчал, буравя глазами попеременно меня и Мику.
Я помню, что мы с ним встречались задолго до того, как его нашли в канатном ящике. В те времена, когда мы были рейдерами, наш корабль атаковал встречное судно. Он был членом команды противника и в схватке чуть не отрубил Мике ухо. Не вмешайся я — ходить ему одноухим. Тогда мы сбросили его в море. А потом, много времени спустя, обнаружили на борту итаскийца. Мика узнал его по шраму на лбу. Колгрейв долго сопел, разглядывая дважды плененного, а потом решил, что это наш человек и он встанет на место исчезнувших Дуэлянта и Китобоя.
Какие грехи привели его на наш корабль, мы так и не узнали.
— На моей родине рассказывают легенды об Оскорейене, — неожиданно заговорил Троллединжан. — О Дикой Охоте. Души проклятых скачут на адских жеребцах по черным облакам
Росток отдал ему свою удочку, и Трол принялся насаживать на крючок наживку.
— К чему ты клонишь? — спросил я, удивляясь не тому, что он сказал, а тому, что он вообще говорит.
— Мы — Оскорейен морей.
Он поплевал на наживку и закинул удочку. Мы ждали. Наконец он продолжил:
— О Диких Охотниках говорят, что они ненавидят всех, но больше всего — друг друга.
Мы подождали еще немного, но больше он ничего не сказал. Впрочем, хватило и этого. Он попал в самую точку. Чего-чего, а ненависти на борту «Дракона-мстителя» хватало на всех! Ненависть объединяла нас, ненависть вела нас в вечное плавание. И друг друга мы ненавидели сильнее, чем врагов. А врагами для нас были все, кто передвигается на двух ногах.
Только теперь эта ненависть стихла. У кого раньше, у кого позже. И многие это почувствовали. Даже Росток.
Мы менялись, и я не узнавал самого себя. Если вообще когда-либо знал.
Толстяк Поппо неуклюже вскарабкался к нам. Так, еще один стал относится ко мне иначе.
— Добро пожаловать в наш маленький ад, — приветствовал я его.
— Что заставило тебя волочь свою задницу аж с главной палубы?
Он редко перемещался без крайней необходимости, потому что был страшно ленив. Толстяк кряхтя наклонился ко мне и прошептал:
— На той стороне бухты. Под большим засохшим деревом, которое ребята назвали «деревом висельников».
Я пригляделся.
Их было четверо, все в мундирах. Солдаты.
Наш отдых закончился.
— Мика, быстро вниз к Старику! Скажи, что у нас появились зрители.
Колгрейв заперся в каюте и не вылезал из нее с тех самых пор, как мы бросили якорь. Он изучал колдовские книги и предметы. И ему не понравится, если его потревожат.
Может, я ошибаюсь, и нас не узнали? В конце концов, не все мы были такими красавчиками, как Колгрейв. Люди как люди, судно как судно — мирный купец, зашедший в укромную бухту для ремонта корабля… Но это была слабая надежда. Протянув руку, я взял лук и осторожно натянул тетиву под прикрытием фальшборта.
Колгрейв вышел из каюты, разодетый, словно для визита ко двору, и поднялся на полуют. За ним семенил Мика. Капитан обратил взгляд своего единственного мрачного глаза на берег.
— Мертвый капитан!
Истошный крик разнесся над водой. Затрещали кусты. Я вскочил и натянул тетиву до уха.
— Силы небесные, да это же Стрелок!
Оказывается, и меня хорошо помнят. Ну, далеко они эту весть не разнесут.
— Лучник! Пусть уходят!
Я опустил лук. Колгрейв прав. Нет смысла тратить стрелы. Все равно не успею подстрелить всех — мешают деревья.