Журнал «Если», 1999 № 10
Шрифт:
Мне не хотелось сходить на берег. Думаю, остальным тоже. Я так давно не шагал по земле, что уже не мог вспомнить это ощущение…
Ко всему прочему я вернулся домой, и это было невыносимо.
Здесь я пролил кровь. Эта земля исторгла меня, не желая, чтобы ее осквернял убийца…
А теперь придется убивать, исполняя волю колдуна.
Колгрейв подозвал меня.
Я снял стрелу с тетивы и подошел к сходням.
На борту остались только мы со Стариком. Ток и Тор наводили порядок на причале. Кое-кто из команды полез было обратно на корабль,
— Мне тоже не хочется на берег, Лучник, — прошептал Колгрейв.
— Все во мне кричит — не ходи! Но я иду. Пойдешь и ты, и все вы пойдете. А теперь — вперед.
Взгляд его мог растопить весь лед Северного Предела.
И я сошел на берег.
Капитан в своем рванье последовал за мной. На причале он обвязал обезображенную часть лица полоской ткани.
Появление на причале Колгрейва привело людей в чувство. Я не успел как следует осмотреться, как Ток уже построил команду в колонну по четыре.
И тут откуда-то из темноты на причал выполз запоздалый пьянчуга.
— Эй, мужики… — пробормотал он. — Кто поднесет старому мореходу… Э, вы тут что… Вы кто…
Подойдя к нам, нищий калека взмахнул единственной рукой, дохнул на нас едким перегаром, споткнулся и рухнул на причал, чуть не сбив меня с ног. От его лохмотьев разило мочой. Тор схватил его за шиворот и рывком поднял.
— Спасибо, приятель, — промямлил нищий.
Мне стало не по себе. Избегни я своей участи и не соверши преступления — стал бы таким, как он. Помнится, и в той жизни я налегал на ром, да столь усердно, что перепить меня никто не мог. Впрочем, после наших налетов и абордажей я выглядел не лучше, если оставался на ногах.
Пьяница глядел на меня, и глаза его раскрывались все шире и шире. Он посмотрел на остальных и, трезвея, вгляделся в лицо Старика.
Вдруг из его глотки вырвался долгий, полный ужаса вой — так молит о пощаде дворняжка в руках живодера. Крик тут же оборвался, потому что Тор заткнул ему рот кулаком.
— Святоша! — рявкнул Старик.
Рядом возник Святоша.
— Слушай меня, несчастный, — сказал капитан пьянчужке. — Сейчас я задам тебе несколько вопросов. И ты на них ответишь. Или я отдам тебя Святоше. Посмотри на него. Узнаешь?
Пьяница закатил глаза и рухнул без чувств. Пришлось окунуть его пару раз в воду, пока он не пришел в себя.
Конечно, он узнал нас. Когда-то он был моряком на военном корабле, одном из тех, что помогли колдуну погубить нас. Он был в числе немногих счастливчиков, переживших страшную резню. Тот день он помнил так ясно, словно битва происходила вчера. Даже восемнадцать лет и море выпивки не вытравили из его памяти ужасные воспоминания.
Восемнадцать лет! Более половины моей жизни… Той жизни, которую я влачил до появления на борту «Дракона-мстителя». За это время наверняка изменился весь мир.
Колгрейв задавал вопросы. Старый моряк сбивчиво отвечал, давясь словами.
Прежде Святоша был великим палачом и мастером пыточных дел. Он любил это занятие. Но, судя по глуповатой и немного растерянной ухмылке, теперь его к этому не тянуло.
Колгрейв выяснил все, что хотел узнать. Или по крайней мере то, что знал старый пьянчужка.
Теперь следовало отпустить его по-хорошему или по-плохому. По-хорошему — это отмахнуть палашом голову и сбросить тело в воду.
Где-то на мачте «Дракона-мстителя» каркнула не видимая во тьме птица.
— Ячмень! Ключи! — приказал Колгрейв.
Подошел Ячмень. Колгрейв сунул ключи в руки пьянице. Тот уставился на них с таким видом, точно это были отмычки от адских врат, куда можно войти, но нельзя выйти.
— Сейчас ты поднимешься на корабль, — приказал ему Колгрейв.
— Отыщешь дверь, к замку которой подойдет этот ключ. За дверью будет ром. Останешься там. Можешь лакать ром, сколько влезет, пока я не отпущу тебя на берег.
Страж-птица каркнула вновь. В ночном воздухе возбужденно захлопали крылья.
Со стороны моря начал наползать туман. Его первые щупальца уже достигли нас.
Пьяница ошеломленно посмотрел на Колгрейва. Кивнул и поплелся к сходням.
Тор, ничего не понимая, смотрел ему вслед. Святоша поймал мой удивленный взгляд и подмигнул.
— Лучник, веди нас, — скомандовал Колгрейв. — Ты из этих мест. Показывай дорогу к Торианскому холму.
Я чуть было не рассмеялся. Мало ли кто из этих мест! В моей памяти ничего не сохранилось о самом Портсмуте. Лишь чувство вины и досады, когда я слышал о нем. Я попытался втолковать капитану, что Мика будет лучшим проводником. Тот часто трепался о Портсмуте и его знаменитых борделях, а я почти ничего не помню.
— Вспомнишь, — пообещал Колгрейв.
И я действительно кое-что вспомнил. Если отсюда завернуть переулками налево, а потом идти, не сворачивая, вдоль садов, то выйдешь как раз к Торианскому холму. Там живут знать и богачи, их роскошные виллы возвышаются над городом.
Забрезжил блеклый рассвет. На улицах стали встречаться ранние прохожие. Но хоть они и не могли разглядеть в утренней дымке наших лиц, что-то заставляло их жаться к стенам домов и сворачивать в переулки.
В Портсмуте не было городских стен, а потому не имелось ни городских ворот, ни стражников возле них. Старый пьяница сказал капитану, что ночная стража давно уже не обходит улицы.
Когда мы добрались до Торианского холма, туман почти развеялся. Я посмотрел на холм и нахмурился.
Что-то было не так. Мика подошел ко мне, глянул вверх и тихо присвистнул.
— Да, тут без нас славно повоевали, — заметил он. — И не так давно, судя по всему.
Он был прав: руины еще не успели разобрать.
— Куда дальше? — спросил я Колгрейва.
— Пока не знаю. Это и есть Торианский холм?
Мы с Микой дружно кивнули. Колгрейв порылся в своих лохмотьях и достал золотое кольцо.