Журнал «Если», 1999 № 10
Шрифт:
Я взглянул на облака.
— Вам не надоело вытаскивать одних и тех же безмозглых акул?
Далекое облако на горизонте на мгновение вновь превратилось в чей-то лик. И вдруг показало мне язык.
Нет, это не язык, а молния, вонзившаяся с небес в морскую плоть.
— Курс на молнию, — приказал я.
Рулевой налег на штурвал.
Опять полыхнула молния, потом еще и еще. Небо быстро потемнело. Ветер усилился, надвигалась буря. Приплясывая на волнах, «Дракон-мститель» мчался туда, где молнии, словно привороженные, били в одно и тоже место.
Казалось, многочисленные паруса, что неумолимо надвигались с
Я погрозил небу кулаком. Далекий раскат грома прозвучал, словно издевательский смех.
Морская болезнь уже завязывала мне внутренности узлом. Когда нас ударит шторм, она начнет разрывать меня на куски.
Боги любят позабавиться. Но шутки у них сродни потехам малолетнего отребья, которое привязывает к хвостам кошек погремушки, а собак — горящую паклю.
Молнии бьют теперь уже не одна за другой, а десятками, как будто небесная армия осыпает нас огненными копьями. Рулевой тоскливо озирается по сторонам, он ждет от меня приказа свернуть. На палубе вся команда смотрит на меня, ждет решения.
Но все молчат.
Мой предшественник неплохо вышколил их.
Теперь молнии окружают корабль частоколом. Ужасное зрелище, глаза слезятся от ярких вспышек, но почему-то гром не оглушает нас. Звуки глохнут в воздухе.
— Эй, на мачте!
— Они гонятся за нами, капитан.
Отважные и настойчивые глупцы. Но им тоже делать нечего, они хорошо знают правила игры и понимают, что не должны уступать мне в решительности.
Ослепительная молния бьет в главную мачту. Тор кричит. Мачта падает. Вопят марсовые. Росток пролетает сквозь такелаж и кулем вминается в палубу. Я слышу звук удара даже сквозь рев моря и ветра. Внезапно мачты, реи и канаты начинают светиться. Сполохи синеватого огня пробегают по снастям, высвечивая лица живых мертвецов.
«Дракон-мститель» ползет по морю, облитый бледным холодным пламенем, которое горит, не сжигая. Впрочем, как можно сжечь то, что давным-давно истлело.
Корабль взбирается на волну, подобную огромной горе, а затем скатывается вниз и… все исчезает.
Мрак обрушился на нас неожиданно и резко, как удар абордажной сабли. Я спускаюсь на палубу, стараясь не упасть в темноте.
А затем столь же внезапно возвращается свет. Меня швыряет к фальшборту. Я прихожу в себя и оглядываюсь.
Нас окружает густой туман. Море абсолютно спокойно.
— Проклятие!.. Нет!
Туман быстро редеет. И я вижу свою команду.
Люди валяются на палубах. Они неподвижны, глаза остекленели. Теперь я знаю, куда нас принесло. Мы вернулись к началу. Жертва Колгрейва оказалась напрасной. Правда, Старика нет с нами, так что, может, он и не зря…
Шутки богов бывают жестокими.
Туман расступается. Мы вплываем в центр безжизненного зеленого круга морской воды. На меня наваливается сонливость. Всю свою волю я собираю для того, чтобы встать, опираясь на лук.
Я не лягу. Не упаду. Ничего у них не выйдет. У них нет такой Силы…
«Дракон-мститель» останавливается, потом начинает свое медленное кружение. За бортом гладкая жадеитовая поверхность Туманного моря.
Мутный купол над головой иногда светлеет, иногда темнеет. Смотреть на него тошно. Вскоре я потеряю интерес даже к подсчету дней.
А еще чуть погодя я вообще перестану думать.
Но пока еще ненависть
Что я сделал не так?
ВИДЕОДРОМ
Полемика
НАД МИСТИКОЙ ОТ СТРАХА ПОДРОЖУ…
В американской терминологии есть понятие «weird fiction», что означает сверхъестественная или жуткая фантастика. Именно в этой области фантастика наиболее тесно смыкается киномистикой и фильмами ужасов.
Но что же все-таки причислять к мистическим произведениям? Увы, здесь нет четких разграничений. Опять же фильмы ужасов о вампирах будут соседствовать с таинственно-жуткими историями про убийц-маньяков (начиная со ставшего классикой «Психоза» Альфреда Хичкока, поставленного еще в 1960 году). Тут происходят сразу два взаимоисключающих процесса. С одной стороны, в кино некоторые преступники намеренно демонизируются: вспомним, например, две роли Кевина Спейси, сыгранные им в 1995 году в картинах «Обычные подозреваемые» и «Семь». А с другой, согласно новейшей моде порождения болезненной фантазии, вроде маньяка Фредди Крюгера из киносериала «Кошмар на улице Вязов» (его создателем стал в 1984 году режиссер Уэс Крейвен), покидают экран, чтобы уступить место пользующимся сейчас очень большой популярностью героям двух «Криков» того же Крейвена. Эти вроде бы заурядные юноши из типичной американской субурбии (то есть пригорода) как раз и оказываются жестокими убийцами, знающими назубок все прежние фильмы ужасов.
В то же время загадочно-пугающая атмосфера мрачно-сюрреалистических фантазий Дэвида Линча (от «Головы-ластика» в 1976-м, минуя телесериал «Твин Пике» в 1990 году, вплоть до «Шоссе в никуда» в 1996-м) может не отменять более тонкого и деликатного вплетения элементов мистики в ткань художественного кино, как, например, в «Пикнике у Висячей скалы» (1975) австралийца Питера Уира или в «Божественных созданиях» (1994) новозеландца Питера Джексона. Непознаваемые и невидимые силы зла, даже персонифицируясь на экране в облике какой-нибудь карлицы в красном капюшоне («А теперь не смотри», 1973, режиссер Николас Роуг), способны производить гнетущее впечатление на зрителей именно из-за неадекватности испытываемого страха к тем субъектам или объектам, которые вызывают столь мистические ощущения. Это великолепно умели использовать и Альфред Хичкок («Птицы», 1963), и Стивен Спилберг («Дуэль», 1971).