Журнал «Если», 2001 № 04
Шрифт:
Майкл взял в руки «Буря грядет» и начал ее листать, выхватывая в темноте то название главы, то целое предложение. Его возбуждение росло. Вот книги, которые он искал — те самые, что правдиво рассказывают о событиях, произошедших в реальном мире. Но где спрятать четыре толстых тома? Только не дома. Похоже, придется поступить, как Эрнест, и придумать похожий тайник. Но тогда он не сможет читать книги, когда ему захочется.
Ладно, нужно забрать их отсюда и по дороге домой решить, где лучше всего хранить. Майкл выключил фонарик и убрал его в карман.
И замер на месте. Он услышал шум — кто-то бежал. Кажется, со стороны открытой двери в дальнем конце библиотеки. Той самой, что вела в таинственные подземные коридоры.
Майкл мог спрятаться, мог быстро выскочить из библиотеки, однако он стоял на месте и ждал, опасаясь хитроумной ловушки, подстроенной сухарями.
По лестнице и в самом деле мчался сухарь, который на мгновение появился в дверном проеме, а потом влетел в библиотеку. И тут Майкл услышал новый шум — сухаря кто-то преследовал.
Майкл сразу узнал сухаря. Его звали Олдос Хаксли, именно он как-то раз в субботу утром пытался подружиться с членами Семьи в кафе на Стрэнде.
Сухарь его тоже узнал. Олдос Хаксли остановился как раз в тот момент, когда в дверях возник его преследователь. Гораций.
— Итак, вы оба обнаружили… — начал Олдос Хаксли.
Однако он так и не закончил фразы.
Гораций держал в руках железный прут. С душераздирающим воплем ярости и ужаса он подскочил к сухарю и обрушил прут ему на голову. Раздался какой-то непонятный треск.
Олдос Хаксли упал не сразу — в отличие от любого хрупкого, которого удар такой силы сразил бы наповал. Он конвульсивно дернулся, пронзительно взвизгнул и, продолжая делать какие-то бессмысленные движения, попытался пройти сквозь стену.
Майкл в ужасе смотрел на него.
Гораций явно потерял контроль над собой — он снова и снова наносил Олдосу Хаксли удары своим железным прутом. Тот даже не пытался защищаться. Раздирая стену библиотеки пальцами, он лез сквозь нее.
Однако, в конце концов, под градом ударов он не выдержал и рухнул на пол, подергиваясь и извиваясь.
Майкл не мог сдвинуться с места. Гораций не обращал на него ни малейшего внимания, словно окончательно лишился рассудка.
Существо на полу продолжало выть. Всхлипнув и издав пронзительный вопль, Гораций поднял над головой зажатый в обеих руках железный прут и нанес сухарю последний сокрушительный удар, в который вложил всю свою силу.
Раздался тошнотворный хруст, голова Олдоса Хаксли, точнее, то, что от нее осталось, завертелась и покатилась к одной из стопок книг. Тело перестало дергаться. Гораций уронил прут и, спрятав лицо в руках, скорчился на полу, не в силах сдержать стон и слезы.
Несмотря на испытанное потрясение, Майкл понял, что может снова двигаться. Не отдавая себе отчета, почему он это делает, он подошел к тому месту, где лежала голова Олдоса Хаксли.
Череп, лицо и шея
Майкла затошнило. Но у Горация началась истерика, к тому же требовалось что-то сделать с телом, и времени на собственные эмоции не оставалось. Майкл проглотил неприятный комок, застрявший в горле, вытащил из кармана фонарик и заставил себя наклониться над головой сухаря, чтобы внимательно ее рассмотреть.
Крови нигде не было, ни единой капельки. Но у основания черепа, в том месте, где болтались обрывки кожи, он заметил какую-то черную пластинку. Из нее торчали жесткие проволочки, некоторые погнутые, по-видимому, в результате яростной атаки Горация.
Майкл ничего не мог сделать для Олдоса Хаксли.
Гораций по-прежнему лежал на полу, скорчившись и прикрыв глаза руками. Он стонал и тихонько подвывал, точно перепуганный насмерть ребенок.
Майкл опустился рядом с ним на колени, обнял приятеля за плечи и попытался успокоить.
— Что случилось, Гораций? — мягко спросил он. — Расскажи мне, что с тобой произошло.
Гораций не ответил. Его трясло, он продолжал негромко стонать. Майкл крепче обнял его за плечи и предпринял еще одну попытку понять, что же все-таки случилось.
— Ты должен мне все рассказать, Гораций. Мне нужно решить, что делать дальше.
— Ящеры, огромные! — всхлипывая, проговорил Гораций. — Они напугали меня до смерти, и я помчался назад, а потом наткнулся на… на… и я подумал… что он… — Слова дались ему с таким трудом, что его снова затрясло.
Майкл продолжал прижимать Горация к себе, стараясь успокоиться, заставляя себя думать… а лунный свет заливал пыльные стопки книг и мертвую голову сухаря.
Глава 20
На то, чтобы привести Горация в чувство, ушло много времени. Слишком много. Майклу придется сочинить какое-нибудь убедительное объяснение, почему он так поздно вернулся домой. И Горацию тоже. «Несладко ему придется, когда родители начнут задавать вопросы», — пронеслось у Майкла в голове.
Но сейчас думать об этом не стоит. Сейчас нужно успокоить Горация, выяснить, что же все-таки с ним случилось, и как-нибудь избавиться от останков Олдоса Хаксли. Одно ясно наверняка: его нельзя бросать здесь, в библиотеке. Если его обнаружат, Семья окажется под угрозой.
Терпеливо, мягко и уверенно (хотя на самом деле Майкл находился в таком же смятении, как и сам Гораций) он попытался убедить друга в том, что если они оба поведут себя разумно, все будет хорошо.
Наконец Гораций пришел в себя настолько, что смог убрать от лица руки и посмотреть на то, что он натворил. У него было мокрое от слез лицо, но он больше не плакал и перестал стонать, лишь время от времени вздыхал, как человек, смертельно уставший после тяжелой физической работы.