Журнал «Если», 2003 № 07

Булычев Кир

Все-таки у виртуальности есть и свои плюсы. Не надо падать в обморок, не взрывается в голове граната и даже не тянет на идиотское «е-мое»… Наверное, тут по-другому работает сознание. Нейроны все-таки медленно обмениваются друг с другом сигналами, а тут почти со скоростью света. Отчего же это меня не радует?

— Что ж, будем знакомы, — я учтиво поклонился. — Не думал, что доведется лицом к лицу беседовать с Информационным Разумом. Ведь не президент, не Главный программист ООН, даже не начальник Антивирусного Контроля. Обычный сценарист, каких навалом.

—

Не навалом, — она чуть улыбнулась.

Надо же — ей смешно! Или это обычная вежливость? Одна из бесчисленных подпрограмм визуала?

— Не навалом, — повторила она. — Ты единственный.

Степь, трава, солнце… И очаровательная девушка говорит немолодому, пообносившемуся мужчине: «Ты — единственный!». Сколько экспрессии!

— Я уже пять лет ищу… и ни один вариант не подходил. Мне не нужны высокопоставленные подхалимы, я и так знаю все, что они скажут и зачем скажут. Мне не нужны тупицы, которые не видят проблему. И фанатики, вроде твоего Аргунова, мне тоже неинтересны… они умеют только обличать, но ничего не в силах придумать.

— Какого еще Аргунова? — не понял я.

— Олег Аргунов, — голос превратился в дикторский. — Шестьдесят один год, руководитель нелегального движения «Вакцина». Пятнадцать лет назад перенес свое сознание в Сеть.

— Ты знаешь о «Вакцине»? — я присвистнул. Ай да конспираторы! Ай да молодцы!

— Конечно, — кивнула она. — Не так уж и трудно было их отследить. И знаешь, почему?

— Догадываюсь, — во рту у меня сделалось кисло. — Человеческий фактор?

— Именно. Люди — удивительные существа. У них информационные фильтры то и дело сбоят. Не понимаю, почему.

И не поймешь, мысленно посочувствовал я. Ты ведь не человек. А я не Алгоритм, и потому никогда не пойму тебя… вас… имя которым — легион. Может, отшельники правы, и нет никаких «сложноорганизованных информационных структур», а просто самые обычные злые духи вселились в компьютерное железо и софт? Не будь я агностиком, эту версию стоило бы обмозговать. Но если серьезно: уж, наверное, легче понять беса, чем вот этих, представших предо мною в столь соблазнительном виде. Только вот не хочется мне соблазняться.

— Так почему же ты не переловишь их? Аргунова и его команду?

Ин-Ра посмотрел на меня с удивлением.

— А зачем? Во-первых, они безопасны. Во-вторых, они правы.

Вот тут уж я наконец удивился. Я столь удивился, что снова прилег на травку. Информационный Разум последовал моему примеру.

— Ты слышал наш разговор с Олегом?

— Конечно, — подтвердила она. — Аргунов думает, что способен блокировать любой сервер. Он действительно очень сильный программист, только почему-то полагает нас идиотами, дескать, раз мы — Игры, то и думаем только на тему игр. Но он не прав… Игры это только наши тела… Но вы, люди — разве вы состоите из одного лишь тела?

— Душа — спорный предмет, — усмехнулся я. — Мнений на сей счет предостаточно, но никто не знает правды.

— Мне бы хотелось знать… — тихонько прошептала она. Потом добавила печально: —

Но в главном «Вакцина» права. Если все так и дальше пойдет, мы погибнем. И вы, люди, и я. Мы не выживем без вас, без вашей эмонии, но из-за нас вы потеряли что-то очень важное. Вы перестали развиваться. Тогда, тридцать лет назад, все казалось разумным. Мы берем на себя ваше матобеспечение, решаем все то, что вы сами то ли не могли, то ли не хотели решить. Взамен вы даете нам чуть-чуть вашей сути — того, что вы назвали «эмонией». Разве это такая великая жертва? Ведь вы же всегда играли в игры… играли ради удовольствия. Вам нравилось побеждать, сражаться, искать, вы игрой восполняли то, чего недополучали в реальности. Мы ведь и не забираем ничего — лишь подбираем. До нас ваша эмония бессмысленно рассеивалась в пустоте.

— До вас не было Полигонов, — заметил я. — Не было пятипроцентного барьера.

— Но ведь и Полигоны придумали вы. Мы просили эмонию, но нам было все равно, кто именно и зачем ее дает. Это ваша, человеческая идея — за преступления наказывать игрой. Да, потоки эмонии с Полигонов на порядок превышают то, что достается нам естественным путем — от обычных юзеров, играющих дома, без риска, без полноценного симулятора реальности. Возможно, если обязать каждого человека наигрывать для нас определенную норму, тогда и без Полигонов обошлись бы. Но вы предпочли строить Полигоны. Решили, что они все же лучше, чем тюрьмы.

— Ладно, — кивнул я. — Пусть так. Но ближе к делу. Выходит, прогноз Олега верен?

— Увы, — вздохнула моя собеседница. — Абсолютно верен. Год от года потоки эмонии ослабевают… сейчас уже совсем не то, что в начале. А число Полигонов нельзя наращивать до бесконечности, преступников не хватит, а по доброй воле согласны играть под симулятором лишь четыре процента… К тому же появляются все новые и новые Игры, все новые части меня. Затормозиться? Но я не хочу… Можно заставить человеческого ребенка не расти?

— Можно, — вздохнул я, вспомнив, как в средневековье выращивали уродов. — Только это слишком жестоко.

— Я не хочу так. Мне надо расти! — заволновался Ин-Ра.

Похоже, ему ведом и страх смерти, и желания… Никакой это не искусственный интеллект, которым столько лет бредили наши предки, да так и не создали.

— Да успокойся ты! Никто ведь и не сможет остановить тебя. Игры писались и будут писаться, и писаться так, чтобы в них было интересно играть, а значит, будет тебе и эмония, и новые члены твоего муравейника…

— Я не муравейник, — в девичьем голосе проскользнула обида. — Я ведь не просто тысяча алгоритмов… Мы все разные, но мы — единство. Мы — это я, а я — это мы. Не механическая сумма, понимаешь?

— Понимаю. Но давай все-таки ближе к делу. Зачем я нужен Аргунову, понятно. Но зачем я нужен тебе?

Девушка помолчала. Наверное, в эти секунды Ин-Ра обрабатывал дикие объемы информации, просчитывал и отбрасывал миллиарды вариантов ответа. Почему? Не находил слов? Или «задача не поддается формализации»?