Журнал Наш Современник №1 (2001)
Шрифт:
На полу всюду были разложены или разбросаны листы рукописей, и Рубцов, опустившись чуть ли не на четвереньки, стал собирать стихи, чтобы навести в комнате порядок. Гости все же пришли!
Символическая, сильная сцена! Поэт милостью божьей — в ногах у читательницы. Поклонения так и не вышло. Как будто сама судьба не допустила. Рубцов на пьедестале — это было бы абсурдом в эпоху перевернутых истин. У нас все наоборот — высокий мал, а малый высок. Но дело не только в эпохе — поклонение не совпало бы и с личностью Рубцова, и с нервом его поэзии.
Суетливо согнувшийся,
Чемодан
История, ставшая уже легендой. Рассказывают ее многие. Вот как записана она в воспоминаниях Германа Александрова: “...Как-то он пришел возбужденный, радостный и сообщил: — Получаю квартиру, может, поможешь мне въехать? — Какой разговор, — говорю, — конечно, помогу!
Каково же было мое удивление, когда мы пришли в пустую длинную комнату, в которой кроме старенького чемодана ничего не было. — И это все? — спросил я. — Все, — ответил Николай”.
Эту историю рассказывают и по-другому. Например, в финале к машине подбегает новый сосед, майор, готовый изо всех сил помочь переехавшему поэту, но видит почти пустой кузов...
Взбрело
В областной библиотеке Рубцов выступает перед читателями. Кажется, он слегка навеселе.
—Я вам почитаю свои стихи. Прочту, что взбредет в голову...
Строгий голос из зала (такая уж была эпоха):
— Надо читать, что положено.
Рубцов, почти не задумываясь, отвечает:
— А я всегда пишу, что положено. И вот из этого “что положено” прочту сейчас то, что взбредет в голову.
Партийный
Несколько раз я слышал от родственников Рубцова такие слова о его отце: “шибко партийный был, за партию горло готов перегрызть...”, “за партию горой был...”.
Причина такой горячей любви к компартии, видимо, была самая реальная. В 30-е годы М. А. Рубцов был репрессирован и около года просидел под следствием в тюрьме. Конечно, это было страшное потрясение для невиновного человека. Не приведи Бог испытать все ужасы чекистской неволи.
По семейному преданию, отца поэта освободил тогда очередной съезд партии: группа заключенных написала в адрес съезда письмо, и оно чудом дошло... Да, тут и молиться, пожалуй, будешь своим благодетелям.
Записки
Даже у близкого человека он нередко стеснялся попросить денег в долг. Стеснялся до такой степени, что просил не прямо, не устно, а писал записки: дай, если можешь, три рубля...
Как настрой?
В Череповце, примерно в 70-м году, комсомольский секретарь В. Морозов встретил на улице Рубцова и Коротаева, и бодро этак спрашивает:
— Как настрой, ребята?
Рубцов отвечает почти моментально, экспромтом:
Последняя растоптана гитара,
Последняя разорвана гармонь!
Последняя
Зарезана и брошена в огонь!..
Ведьма
У Рубцова был какой-то особенный взгляд на женскую поэзию. Ему мало что нравилось в ней. Может быть, исключением были стихи Анны Ахматовой. Об известной поэтессе Ц. он, например, говорил: “Она же ведьма! Злая, как и ее поэзия! А поэзия должна быть доброй”.
Свет
Незадолго до смерти поэт перестал платить за квартиру. Домоуправление отключило у него свет. Пришлось завести свечи. С ними и связана следующая история. Свечи были на столе, здесь же стояли три иконы. Ближняя икона — “Неопалимой купины”. Однажды, вернувшись домой, Рубцов обнаружил, что в комнате только что был небольшой пожар: вокруг стоял дым, было угарно. Видимо, от свечи загорелась клеенка и бумаги, почти все на столе выгорело. Черное пятно пожара остановилось у самой “Неопалимой купины”. Огонь погас сам... Загадка состоит еще в том, что, по словам поэта, когда он уходил из дому, все свечи были погашены.
Николай Чудотворец
Когда умирающий поэт хрипел и бился на полу в последней агонии, в комнате вдруг рухнул старенький стол, тот самый, где стояли свечи и иконы. Иконы стукнулись об пол, как об лед. Две из них остались целы-невредимы. Только Николай Чудотворец, тезка умирающего поэта, вздрогнул от великой скорби — по иконе прошла трещина...
Деньжата
Помните, у Рубцова в юности были такие стихи шуточно-хулиганские:
Я жил в гостях у брата.
Пока велись деньжата,
все было хорошо...
Но деньги в те времена водились у него редко. Позднее было полегче — перепадали иногда крупные гонорары. И вот последняя хроника взаимоотношений поэта с этими бумажными и металлическими знаками.
В августе 1970 года Рубцов открыл счет на сберкнижке, положив туда ровно тыщу рублей. Затем снимал крупными суммами, и к декабрю остался только червонец.
Последний раз он снял 23 декабря пять рублей. Жить ему оставалось меньше месяца. Таким образом, когда поэт умер, на книжке лежало всего 5 целковых.
Шарф
Легендарный шарф Николая Рубцова. Длинный, обмотанный вокруг шеи. Поэт почти не снимал его. Как будто чувствовал, что ему очень надо беречь горло — тут поджидает его смерть.
А недавно мне рассказали, что иногда поэт менялся шарфами с кем-нибудь, в знак дружбы, как иные менялись тогда галстуками, часами или кепками. Только судьбой нельзя поменяться.
Символичный случай
Александр Яшин заспорил со скульптором Орловым о любви к малой родине. Потом Яшин “вспылил, махнул рукой и, чтобы прекратить спор, вместе со стулом отодвинулся от Орлова”. Сын скульптора, обиженный за отца, иронически спросил: