Журнал Наш Современник 2001 #2

Журнал Наш Современник

Письмо М. А. Шолохова Харлампию Ермакову, изъятое во время последнего ареста и обыска у Харлампия Ермакова, хранится в “деле” как вещественное доказательство в особом, отдельном пакете, с особо важными для следствия документами: “Послужным списком” Харлампия Ермакова и “Протоколом” распорядительного заседания Северо-кавказского краевого суда

от 29 мая 1925 г., прекращающего предыдущее “дело” Ермакова “по нецелесообразности”.

Нам неизвестно, знал ли Шолохов, что его письмо Харлампию Ермакову фигурирует в “деле” как вещественное доказательство. Но об аресте и расстреле прототипа своего героя он не мог не знать. Именно это обстоятельство и заставляло Шолохова долгие годы занимать столь осторожную позицию

в вопросе о прототипе Григория Мелехова.

Харлампий Ермаков был арестован вторично 21 января 1927 года по доносу и на основании секретного за ним наблюдения. В “деле” хранится красноречивый документ, называющийся “Выписки из сведений”. Совершенно очевидно, что это “сведения”, полученные от “секретных сотрудников”. В “Выписке” сообщается, что “Ермаков Харлампий Васильевич… во время выборов руководил группировкой, которая агитировала против коммунистов на проведение своих лиц, объединяет вокруг себя кулаков, агитирует против Соввласти, старается провести лиц, лишенных права голоса, состоит членом с/совета. Б/б [бывший белый] офицер, активный

участник белой армии, командовал дивизией, в 1917 году был избран членом Войскового круга Донской области, в 1918 году в январе месяце Ермаков был избран Председателем Вешенского станисполкома, в то время вел агитацию к восстанию против Советской власти, где по инициативе Ермакова с офицерством было создано восстание, в коем Ермаков принимал активное участие, принял на себя командование, за боевые заслуги был произведен в чин хорунжего, в белой армии состоял до 1919 года… Руководил восстанием в Вешенском районе против Советской власти, вел беспощадную расправу с красноармейцами. Служа в Красной Армии, Ермаков умеет только примазываться и вести антисоветскую работу. В 1925 году привлекался к ответственности, как руководитель восстания, дело прекращено за давностью его преступления”.

Видимо, слежка за бывшим белым офицером велась давно и началась сразу после его оправдания в 1925 году. Велась с преднамеренной, совершенно определенной целью: получить хоть какие-то аргументы для нового ареста. Повторный арест означал и новое следствие, которое на этот раз велось жестко и предвзято, было лишено и тени объективности. Следствие сразу же приняло агрессивно-обвинительный характер. Примечательно появившееся новшество: подписки о неразглашении, которые брали с вызванных в суд свидетелей.

В центре внимания следствия — ход Вешенского восстания и роль Харлампия Ермакова в нем. Из хода следствия явствует, что Харлампий Ермаков играл исключительно важную роль в восстании, был вначале командиром сотни, а потом командиром дивизии, входил в круг организаторов и руководителей восстания, принимал, будто бы, участие в расстрелах и расправах над мирным населением, сочувствующим большевикам.

Харлампий Ермаков выбрал соответствующую линию защиты: как и во время первого своего ареста, он доказывал прежде всего, что не являлся организатором восстания и оказался в рядах восставших чуть ли не подневольно, расправами и расстрелами пленных не занимался. “5-го марта 1919 года старики-казаки выбрали меня командиром сотни. Я со своей сотней участвовал в бою под станицей Каргинской, где было взято: пехоты 150 человек, 6-7 орудий и другое, — показывает Ермаков. — Некоторые из красноармейцев были приговорены к расстрелу, но я создал такую обстановку, что они остались живы”.

Свидетели рассказывают о некоторых конкретных эпизодах участия Ермакова как командира повстанцев в боях с Красной Армией, некоторые свидетели стараются по мере сил защитить обвиняемого.

“В 1919 г. Ермаков во время восстания командовал дивизией, в его отряде служил и я, — показывает Павел Ефимович Крамсков. — Однажды Ермаков во время боя взял в плен комиссара и двух красноармейцев, из них одного кр-ца убил Ермаков, а остальные направлены в штаб в Вешенскую”.

“В

конце февраля или [начале] марта месяца была проведена мобилизация казаков Вешенской станицы для участия в войне. Базковским обществом было созвано собрание и порешили: поручить Ермакову Х. В. командование мобилизованными казаками, — показывает Григорий Матвеевич Топилин. — Тов. Ермаков вел командование мобилизованными казаками и во время сражений взятых в плен красноармейцев направлял в Верхне-Донской округ в станицу Вешенскую. Бывали случаи, что пленных после допроса совершенно освобождали. Расстрелов я лично не видел и о существовании таковых при штабе отряда не слышал. Взятые в плен под хутором Токинским один комиссар и 2 красноармейца, причем один из красноармейцев был убит во время схватки, а комиссара и второго красноармейца сейчас же отправили в Верхне-Донской округ, — о дальнейшей судьбе его я не знаю”.

“В 1919 году Ермаков Харлампий командовал базковской сотней восставших казаков против Соввласти. Из Красной армии ехал для переговоров к повстанцам военный комиссар с тремя красноармейцами. Ермаков с сотней захватили их в плен и доставили в штаб повстанческих войск и таковые были уничтожены. Во время командования частями Ермаков, как командующий правой стороны реки Дона, особенно отличился и числился краса и гордость повстанческих войск. В одно время из боев в 1919 году Ермаков лично зарубил 18 человек матросов. Во время боев на реке Дон, под командованием Ермакова, было потоплено в реке около 500 челов. красноармейцев, никому из комсомольцев, комсоставу красных никому пощады не давал, рубил всех”,- таковы показания Андрея Дмитриевича Александрова.

Следствие имело очевидно обвинительный уклон, вплоть до очевидного подлога. Из показаний Александрова и других явствует, что Ермаков “лично зарубил 18 человек матросов” в бою, точно так же, как и красноармеец под хутором, когда был Ермаковым взят в плен “комиссар”, погиб “во время схватки”.

В обвинительном же заключении, точнее — его “Конспекте”, представленном в Москву, сказано:

“В момент восстания Ермаков лично зарубил 18 чел. пленных матросов”. При этом дается отсылка к показаниям свидетелей, где нет и речи о “пленных” матросах.

При всей пристрастности следствие не смогло найти ничего достаточно серьезного для суда дополнительно к тому, что было обнаружено во время следствия 1923 — 1924 гг. Видимо, поэтому ростовское ОГПУ отказалось от судебного процесса над Харлампием Ермаковым и обратилось в Москву за разрешением решить его судьбу путем вынесения “внесудебного приговора”, каковой мог быть только одним: расстрелять.

Думается, с этим обращением в Москву за разрешением на “внесудебный приговор” Ермакову связано и формирование пакета, куда были вложены три документа — “Послужной список” Ермакова, оправдательный приговор предыдущего суда и письмо Шолохова Ермакову, — пакет этот был присовокуплен к “Конспекту по следственному делу за N 7325”, направленному на рассмотрение в столицу. А это означает, что не только местные чины ОГПУ, но и Ягода лично ознакомился с письмом Шолохова Харлампию Ермакову.

Потребовалось более 30 лет, чтобы доброе имя Харлампия Ермакова, удивительной личности, своей феноменальной энергетикой и трагической биографией предопределившей бессмертный характер Григория Мелехова, было наконец восстановлено.

18 августа 1989 года “Постановлением Президиума Ростовского областного суда дело производством было прекращено за отсутствием в деянии Ермакова Х. В. состава преступления. Ермаков Харлампий Васильевич реабилитирован посмертно”.

Невзирая на все сложности и трагические обстоятельства жизни Харлампия Ермакова, Шолохов не боялся встречаться и подолгу беседовать с ним, и хотя долгое время умалчивал о нем как о прототипе Григория Ермакова, вывел его под собственным именем в своем романе.