Журнал Наш Современник 2006 #4
Шрифт:
А вот массивные стены неплохо сохранившегося Круглого здания (оно совсем близко от парка, по другую сторону шоссе) молчат, бесстрастно сохраняя вековую тайну. А в последние годы кто только не брался разгадать её, выдвигая самые разные (в том числе и невероятные, полуфантастические) гипотезы.
Старожилы припоминают: здание использовали для хранения зерна и других сельхозпродуктов. Так оно и было (в советские годы горе-хозяйственники додумались даже свезти в уникальный “склад” минеральные удобрения и ядохимикаты). А еще раньше, до хранения зерна, в здании мог быть (есть о том старые документы) свеклосахарный завод “огневой
Но на внутренних стенах Круглого здания — никаких следов “огневого завода”, да и зачем для нехитрого полукустарного предприятия возводить здание столь неординарного, почти уникального архитектурного исполнения. Монументальные размеры, мощные стены красного кирпича, три надземных и один цокольный этажи, четыре дверных проема, ориентированных строго по сторонам света, и восемь оконных с лучковым верхом, своеобразная кирпичная кладка…
Всё это и вызывает к жизни новые — зыбкие, порой невероятные — версии. Круглое здание уже именуют Храмом Солнца, рассуждают о его “символике”, “энергетике” и тому подобном. Называют и тайным прибежищем масонов, которые якобы съезжались, строго соблюдая конспирацию, в головчинскую глушь со всех концов необъятной Российской империи…
Поразительно: зданию каких-то полторы сотни лет, а до нас не дошло ни изначального документа, ни достоверного свидетельства. Одни легенды, предположения, гипотезы, догадки. Истина упорно таится, ускользает.
СОКРОВИЩА ХАРИТОНЕНКО
Красная Яруга их помнит и сегодня.
Харитоненко — сахарозаводчики, миллионеры, меценаты…
Основатель благосостояния семьи Иван Герасимович родился в 1820 году неподалеку от Красной Яруги — в казацкой деревне под Сумами. Сын мелкого торговца, он получил лишь начальное образование, но и его хватило на то, чтобы со временем стать сахарным брокером у известных петербургских гастрономов Елисеевых.
Иван Харитоненко быстро пошел в гору и уже смог вскоре приобретать белгородские черноземы, наладить на них возделывание свеклы, а затем и построить сахарорафинадный завод в Красной Яруге. Завод, с которым связаны судьбы едва ли не всех краснояружцев на протяжении целого века.
Сын Ивана Харитоненко Павел закладывает на самом высоком холме в Красной Яруге двенадцатиглавый храм, строит не только заводскую контору, склады и иные хозяйственные помещения, но и добротное жилье для рабочих, панскую и крестьянскую больницы, открывает школу и даже… зону отдыха на речном берегу с лодочной станцией…
Впрочем, все это не потребовало от Харитоненко существенных затрат. Миллионы сахарного короля были истрачены на иное. На Софийской набережной Москвы-реки вырос роскошный особняк с лучшим в столичном городе видом на дворцы и золотые купола Кремля. Здесь и поселился Павел Харитоненко с молодой очаровательной супругой Верочкой Бакеевой. И вскоре обе российские столицы заговорили о блестящих званых вечерах Харитоненко: особняк украшали цветами, привезенными из самой Ниццы, играл лучший московский оркестр, в салонах собиралось до трехсот гостей — аристократы, художники, писатели, актеры, балерины… Знатоки утверждали, что “балы в особняке Харитоненко были самыми великолепными в Москве”.
И Павел Харитоненко, и его жена Вера оказались страстными любителями русской живописи. На приобретение картин они не жалели денег, коллекция особняка на Софийской
“Павел Иванович, — сообщает К. Б. Маррелл, автор нескольких книг по истории русского искусства, — плативший большие деньги за собираемые им с такой любовью картины, был в близких отношениях со многими художниками, часто посещавшими его имение и московский дом. В 1911 году художник и коллекционер Илья Остроухов приводил к Харитоненко гостившего в городе Анри Матисса — посмотреть иконы и зарисовать удивительный вид на Кремль, открывающийся с балкона особняка”.
Появились на стенах московского особняка Харитоненко и портреты трех поколений счастливой фамилии. Портреты кисти выдающихся художников того времени Неврева, Сомова, Серова…
В 1918-м Харитоненко бежали из России, оставив всё свое имущество. В 1924-м в Мюнхене покончил с собой Иван Павлович, вскоре после этого умерла и его мать Вера Андреевна. Фамилия Харитоненко пресеклась.
А сокровища сохранились. Особняк на Софийской набережной Наркомат иностранных дел забрал “для высокопоставленных иностранных гостей”. И в 1920-е годы в нем жили и английский писатель Герберт Уэллс, и король Афганистана, и американская танцовщица Айседора Дункан. В 1930-м дом передали под английское посольство…
“Неизвестная” Крамского пленяет теперь взоры посетителей Государственной Третьяковской галереи. Там же, и в Эрмитаже, и залах Русского музея в Петербурге можно увидеть и другие картины, некогда составлявшие блистательную коллекцию сахарных королей российского Черноземья. А рядом с ними — в той же Третьяковке — портрет Павла Харитоненко кисти Валентина Серова и семейный портрет Павла и Ивана Харитоненко работы Федора Малявина. Большой портрет Веры Харитоненко, исполненный в 1893 году Франсуа Флемингом, хранится в петербургском Эрмитаже.
ГАРИБАЛЬДИЙСКАЯ ЗВЕЗДА ИВАНА ИВАНОВА
В Вейделевском районе на стене скромной квартиры и сегодня можно увидеть эту красивую грамоту:
“Гарибальдийская звезда за доблесть
Вручается советскому гражданину Иванову Ивану. В знак признания доблести, с которой он сражался в рядах штурмовых бригад имени Гарибальди в борьбе против фашистских захватчиков, за свободу его и нашей родины, в знак дружбы между Советским Союзом и Италией.
От имени общего командования штурмовых бригад имени Гарибальди Луиджи ЛОНГО”.
Кто же он, наш земляк Иван Иванович Иванов — кавалер одной из самых высоких наград Итальянской Республики? Как очутился и что именно совершил в далекой заморской стране?
…Бой бушевал второй день. Подразделение минометчиков, в котором Иванов служил ездовым, укрылось в лощине и оттуда посылало “гостинцы” наседавшему врагу.
— Мины! Мины давайте! — яростно прохрипел первый номер.
Мин не было…
Окружены! Этому не хотелось верить, но по краю лощины уже ползли танки с крестами на бортах. Остатки подразделения укрылись в лесочке. Ночью набили патронами карманы шинелей и двинулись к железнодорожной линии с надеждой вырваться из окружения. Многие полегли возле той линии под пулеметно-орудийным огнем, оставшиеся в живых попали в плен.