Журнал Наш Современник 2009 #3
Шрифт:
— Что ты себе позволяешь? Шутовство на уроке? Ставлю тебе единицу! — воскликнула она. И, кажется, обрадовалась своим словам: впервые с начала урока на ее лице появилась улыбка.
— За что? — вырвалось у меня.
— И ты не понимаешь, за что?
— Нет.
— Выйди из класса, тогда поймешь!
Когда я уже подходил к двери, Колька встал из-за парты:
— А ты куда? — последовал окрик учительницы.
— Я тоже уйду, — произнес Ракитин, — не привыкать…
Кажется, учительница растерялась.
— Ты?
— Я тоже уйду.
— Всем сидеть! — опомнившись, скомандовала Елизавета Кирилловна. — Всем оставаться за партами.
Она чего-то испугалась.
Когда мы с Колькой оказались на улице, он спокойно предложил:
— Давай бросим школу. Долбилы эти… Я опешил:
— Мне нельзя.
— Почему?
— Если из школы уйду, то из драмкружка выгонят.
— Сдался он тебе! — удивился Колька. — Кружок! Я промолчал.
Участие в постановках, те роли, которые мне доверяли играть, было для меня самое важное в школе. Все говорили, что у меня талант. И я начал с замиранием сердца верить в это. Я тайно мечтал стать настоящим артистом. Первым из нашего села!
На следующем уроке Елизавета Кирилловна подняла первым меня.
— Что вы знаете, Ватагин, о странах Восточной Африки, в частности, об Эфиопии? — Ее "вы" ничего хорошего не обещало.
Я читал в учебнике про Эфиопию, но все, что теперь делает учительница, мне казалось неправильным, не таким, каким должно быть.
— Я не буду отвечать.
Взгляды наши встретились. В ее темных глазах вспыхнул огонек, как мне показалось, какой-то радостный даже. Пока открывала журнал и искала мою фамилию, она скороговоркой произнесла:
— Вот и ладненько! Ставлю единицу. Вторую, Ватагин! Заметь, несмотря на то, что все говорят мне, что ты способный.
Дневник она у меня не потребовала. Очевидно, догадалась, что я не дам его. Из принципа. Хотя дома его у меня никто никогда не проверял.
По классу прошелестел шепоток. Она быстро его погасила, подняв для ответа нашу круглую отличницу Нинку Милютину.
И поплыл над головами четкий, уверенный голосок:
— Эфиопия находится в Восточной Африке. Столица — город Аддис-Абеба…
Я не знал, что будет дальше, но уже понял: отвечать я и в следующий раз не буду.
После урока Колька одобрил мое решение.
…Вскоре в журнале против моей фамилии стояли уже три единицы.
Когда всем в классе стало ясно, что меня "заклинило", я не сдамся, отличница Нинка Милютина предложила идти всем вместе к директору школы. Я наотрез отказался. Решили идти без меня. Но сложилось по-другому.
Перед очередным уроком географии меня пригласила к себе завуч Анна Трофимовна.
— Владимир, ты понимаешь, что делаешь? — строго спросила Анна
"Если я отвечу, что не понимаю, она будет куда-нибудь звонить, — подумалось мне, и я невольно усмехнулся своей нелепой мысли, — в милицию, пожарку? Или моим отцу с матерью, которые телефонную трубку-то ни разу в руках не держали?".
Я молчал.
Завуч продолжила:
— Хочешь быть всех умнее? Какой пример ты подаешь остальным? — голос у завуча начал звенеть. Она убрала руку с телефона. Села за стол.
— Давай договоримся: ты отвечаешь на уроке Елизавете Кирилловне. Не менее трех раз. Иначе будет двойка за четверть. Понял?
— Руку поднимать я не буду. Спросят, отвечу, — заявил я.
Поднимать руку в классе я действительно не мог. Я воспитывал в то время свою волю. Дал себе еще в шестом классе зарок: отвечать только тогда, когда спросят. Так я, молча, противостоял нашим отличникам. Мне не нравилось, как они тянули руки.
Вскоре рядом с тремя единицами по географии в журнале против моей фамилии красовались три пятерки.
— Видишь, — наставительно говорила мне Нинка на репетиции в драмкружке, где она всегда была на вторых ролях и нисколько, кажется, не тужила на этот счет. — Если не своевольничать, можешь стать отличником.
А я не видел такой перспективы.
Ходить в школу расхотелось. То, что получил три пятерки по географии, мне не казалось победой. Я бредил сценой, и эта история с единицами, а по-
том пятерками казалась мне глупым спектаклем, на котором меня прилюдно высекли.
Мы перестали с Колькой Ракитиным ходить на уроки.
Не каждый день, но всё чаще оказывались на речке. Родители думали, что мы уходим в школу, в школе мы говорили, что заняты с родителями по хозяйству. Помощь родителям считалась вполне уважительной причиной, особенно для учителей, имеющих свое хозяйство.
Вскоре у нас появились и удочки на речке. Их мы домой не носили, прятали в зарослях шиповника.
Рыбак из Кольки оказался никудышный. Я впервые видел, чтобы на рыбалке сидели и читали. И кто? Колька Ракитин! Он носил с собой потрепанную книжку.
— Откуда она у тебя? — удивился я.
— Помнишь, жил учитель на квартире у бабки Ваньковой? Когда уезжал, оставил на память… А ты знаешь, отчего бывает солнечное затмение? — сходу огорошил он вопросом.
— Нет, — произнес я.
И Колька начал рисовать прутиком на мокром речном песке Солнце и Землю. С этого дня я стал познавать азы астрономии. Колька был неистощим.
— А телескоп, знаешь, как устроен! — восклицал он.
— Нет, — отвечал я.
— Посмотри схему, тут есть.