Журнал Наш Современник №9 (2004)

Журнал Наш Современник

Но даже формирование сознания элиты ее собственным обществом не гарантирует ее ориентации на национальные интересы. Ведь члены элиты располагают значительно большими возможностями, чем рядовые граждане. Глобализация, которая предоставляет большие возможности сильным и большие несчастья — слабым, разделяет относительно слабо развитые общества, принося благо их элитам и проблемы — рядовым гражданам. С личной точки зрения членам элиты естественно стремиться к либерализации, предоставляющей им новые возможности, но подрывающей конкуренто-способность их стран и несущей неисчислимые беды их народам.

Это естественное разделение усугубляет

угрозу превращения нацио-нальной элиты в антинациональную силу.

Критерий патриотичности элиты — форма ее активов . Как целое элита обречена действовать в интересах сохранения и приумножения именно собственных активов (материальных или нематериальных — влияния, статуса и репутации в значимых для нее системах, информации и так далее). Если они контролируются стратегическими конкурентами, элита начинает реализовывать интересы последних, превращаясь в коллективного предателя.

Как минимум, это означает, что адекватная элита, ориентированная на собственные национальные и цивилизационные интересы, должна хранить значимую часть личных средств в национальной валюте, а не в валюте своих стратегических конкурентов. Отсюда, в частности, ясна обреченность исламского вызова, лидеры которого, в отличие от лидеров США, Евросоюза и Китая, хранят средства в валютах своих стратегических конкурентов и потому не могут последовательно противодействовать последним.

Второй кризис Гутенберга

Общей причиной нарастающих в самых различных сферах общественной жизни трудностей (в том числе рассмотренных выше кризисов) является несоответствие инерционных общественных структур, в том числе систем управления, резкому росту количества информации, обусловленному распространением новых технологий.

Однажды человечество — по крайней мере западная цивилизация — уже попадало в такую ситуацию.

Как это ни парадоксально звучит в наш информационный век, изобретение книгопечатания привело к подлинному “информационному взрыву” — резкому увеличению количества информации, повышению ее доступности и качественному росту числа людей, способных задумываться и в итоге задумывающихся на абстрактные темы.

Управляющие системы того времени, сформировавшиеся в “прошлой реальности”, оказались не приспособленными к вызванной книгопечатанием “информационной революции” и не смогли справиться с порожденными ею проблемами. Результатом стали Реформация и серия чудовищных по своим последствиям религиозных войн. То, что из горнила последних и вышла современная западная цивилизация, представляется крайне слабым утешением на фоне их разрушительности, на порядок превосходившей для тогдашнего человечества разрушительность даже Второй мировой. Так, в ходе Тридцатилетней войны население Германии сократилось вчетверо — с 16 до 4 млн человек.

Сегодня, как и пятьсот лет назад, “информационный взрыв” превышает возможности управляющих систем, сложившихся в человечестве, и создает для него серьезные системные опасности.

Конечно, это ни в коем случае не означает, что человечеству предстоит вновь пройти через ужас, подобный религиозным войнам Средневековья. Более того: второй “кризис Гутенберга” в принципе не может быть копией первого просто потому, что история не повторяется или повторяется всякий раз по-новому.

Однако мы должны понимать, что многие из болезненных проблем сегодняш­него человечества являются проявлениями общего явления: непри­способ­ленности

управляющих систем к новому, уже второму информа­ционному и коммуникативному скачку. Связанный с этим кризис носит всеобъемлющий, системный характер и требует не только осторожности и терпения, но и удесятерения усилий в поисках выхода — просто потому, что цена возможной неудачи нам в общих чертах уже известна.

Миссия России:

решение глобальных проблем как своих внутренних

Сегодняшняя Россия находится в глубочайшем кризисе. Национальная катастрофа, начавшаяся распадом СССР, продолжается. Само понятие России не определено, ее население продолжает вымирать и не демонст­рирует сколь-нибудь заметных признаков самоорганизации; эффективность же госуправления при этом заметно снижается.

Освоение российских ресурсов как “мировым сообществом”, так и самими российскими капиталами носит выраженный “трофейный” характер и просто не предусматривает последующего воспроизводства российской экономики. Политика развитых стран в отношении наследства СССР на территории России напоминает дележ шкуры оглушенного медведя, который в ходе этого процесса велеречиво и вдумчиво рассуждает о своей роли в мировой истории и организации своего конструктивного и взаимовыгодного взаимодействия с группами охотников и мародеров.

Казалось бы, в этих условиях всякое рассуждение о глобальной миссии России должно рассматриваться в качестве проявления глубокой неадекват­ности. Однако вызванное этими вроде бы логичными соображениями пренеб­ре­жение Россией, характерное для российских либеральных фундамен­талистов уже во второй половине 90-х годов, не встретило понимания у эффективных представителей ни одной из трех (а сейчас уже, по-видимому, четырех) цивилизаций, развертывающих свою экспансию в современном человечестве.

Причиной этого является не инерция сознания, но сочетание очевидной слабости России с ее контролем за целой группой уникальных и критически важных в современных условиях ресурсов (территория для евроазиатского транзита, уникальные природные ресурсы Сибири и Дальнего Востока, навыки создания новых технологий), делающее ее ключевым объектом практически всех цивилизационных экспансий. И это, напомним, помимо тривиальной географической близости к очагам последних!

Таким образом, главная непосредственная проблема современного человечества — столкновение цивилизаций, которое из теоретических и философских построений Тойнби переросло в ключевой вопрос практической политики, — на ближайшие, как минимум, полтора десятилетия делает Россию важнейшим регионом в мире. Ибо судьба человечества будет определяться в конкуренции цивилизаций, которая примет форму непосредственного прямого столкновения (причем всеобщего, “всех со всеми”) именно на территории России, по вопросам, связанным с контролем за ее ресурсами.

Наша страна уже становится межцивилизационным “полем боя” — первыми признаками этого являются неуклюжие попытки лавирования между расходящимися европейскими и американскими интересами, противостояние международному исламскому терроризму, столкновение интересов США и Китая по поводу восточносибирского нефтепровода.

И российское общество, каким бы слабым и разложившимся оно ни было, вновь становится одним из ключевых факторов развития человечества, ибо цивилизационное столкновение будет осуществляться не просто “на его территории”, но внутри него самого.