Журнал «Вокруг Света» №01 за 1962 год
Шрифт:
Не только цвет кожи, но и речь этого маленького племени рыбаков особая.
Свой остров они называют «гарапури», что значит «город-крепость». Вероятно, крепость когда-то здесь была. Португальцы, высадившиеся на острове три столетия назад, уже не застали ее. Их поразил слон, вытесанный из темно-серого камня. Большой, грозный, он стоял на выступе горы.
Сейчас слон украшает один из скверов Бомбея. На остров Элефанта ездят из города в выходные дни — отдохнуть, поиграть с пушистыми, почти ручными обезьянками макаками и, конечно, посетить древний храм, высеченный в толще горы.
От причала
Лестница ведет к храму. Квадратное отверстие чернеет в базальтовом откосе, в просвете между деревьями, на которых резвятся макаки. Мы входим в храм, и из сумрака выступают боги и герои древней Индии. Они окружают нас в просторном, гулком зале, смотрят на нас из широких ниш, вырезанных в стене. Странная мысль приходит в голову: эти фигуры превратились в камень только сейчас, когда мы вошли. Застыли, умолкли...
В глубине зала огромная трехликая голова бога Шивы. Она еще скрыта темнотой. Несколько шагов, и на вас в упор смотрит Шива-созидатель. Скульптор, трудившийся здесь двенадцать веков назад, придал ему выражение смелости и решимости. Вправо и влево обращены еще два лица. Сурово-спокойное — Шивы — хранителя содеянного; гневное, с губами, искривленными яростью, — Шивы — разрушителя всего враждебного, злого. Три лица, три выразительных, мастерски воплощенных характера.
В храме девять скульптурных групп. Некоторые сильно повреждены. Португальцам статуи служили мишенями для стрельбы. На смену португальцам явились англичане и тоже громили подземный храм, шедевр искусства, не уступающий пещерным храмам Эллоры и Аджанты.
Разрушало камень и время. И все же изваяния живут! Почти стерлась улыбка миловидной полнощекой Парвати — супруги Шивы, но мы ощущаем эту улыбку, она озаряет все лицо. Там отбита рука Шивы, но ее все-таки видишь, эту руку, поднятую для удара, потому что все тело в напряжении боя. Фигура демона Андхака, которого побеждает Шива, уничтожена европейскими вандалами или украдена, но достаточно поглядеть на сражающегося Шиву, чтобы представить себе всю картину схватки.
Вот Шива — король плясунов. Он исполняет «танда-ву» — мистический танец созидания. Скульптура поразительно динамична. А вот тоже очень человечная сцена: Шива и Парвати отдыхают на вершине горы. Парвати развлекалась игрой в кости и проиграла. Муж сердится на нее...
Хорошо сохранилась сцена сошествия Ганги. Было время, говорит легенда, когда Ганга, река-богиня, обитала в небесах. А на земле свирепствовала засуха, реки иссякли. Недобрый бог спалил индийское царство, и людям угрожала гибель. Тронутая мольбами людей, Ганга согласилась спуститься на землю. Но как бы не затопить города и селения! Шива, спасая людей, принимает Гангу в свои волосы. Так возникла священная река индийцев.
Каменный Шива склонил голову. К ней устремляется поток, чудесно сотворенный резцом безымянного мастера. Ясно видишь, какие чувства вдохновляли его. Наводнения — извечное бедствие Индии. В легенде живет народная мечта — подчинить
В зале, среди величавых четырехгранных колонн, уходящих в темноту, звенят голоса детей. Это бомбейские школьники, пришедшие с учителем.
— В сказаниях о Шиве заложена идея могущества нации, силы народа, — говорит он. — Стремление к добру, к справедливости...
Я вышел на солнце. Обезьянки раскачивались на ветвях, как акробаты на трапециях. Ловко выхватывал из рук туристов куски банана, отскакивали, быстро-быстро жевали, следя за нами с любопытством. А за деревьями, за нешироким синим проливом зеленел соседний остров Тромбей, и на нем, у самой воды, сверкало белизной здание атомного реактора. Кажется, туда и смотрит из полумрака древнего храма созданный неведомым скульптором Шива-созидатель...
Океан отхлынул, обнажились голые воздушные корни мангровых кустов — они теперь словно на подпорках, воткнутых в ил.
С кормы бросаю последний взгляд на зеленую гору острова. Крыши из веток, словно птичьи гнезда, рисовое поле, ступенькой врезанное в заросли, и на нем — крошечные фигурки людей.
В. Дружинин Фото Е. Волкова и Л. Путермана
Вольная грамота
В те времена, когда звери умели разговаривать, все они жили в мире с Человеком. Но самым верным слугой Человека уже тогда был Пес.
Так вот, в те далекие времена, Кот, Пес и Мышонок были неразлучными друзьями.
Почтенные и уважаемые звери Кубы любили собираться во дворе большого дома на Аламеде. В разноцветных стеклах этого дома каждый вечер умирали отблески синего моря. Там, у подножья старого лавра, звери проводили за мирной беседой тихие вечера.
Однажды, когда Кот и Мышонок (а надо вам сказать — был он большой дока по части книг, ну, прямо, что называется, ученый) всячески восхваляли свободу, рассуждая о правах зверей и птиц. Пес, который все это слышал, вдруг подумал: «А ведь я-то настоящий раб». И очень огорчился... На следующий же день он отправился к мудрецу Олофи и попросил у него вольную грамоту.
Старый Олофи, который был древнее самого неба, почесывая за ухом, хитро поглядывая своими проницательными глазками, задумался: стоит ли ублажать Пса?
Думал мудрый Олофи, думал и, наконец, начертал свое имя на листе пергамента и передал вольную грамоту Псу.
В тот же вечер Пес хвастливо показывал вольную друзьям.
— Береги ее, Братец Пес, как зеницу ока, — посоветовал Кот.
А Пес, поискав, куда бы понадежней спрятать грамоту (карманов-то у него ведь не было), решил, что лучше всего положить ее под хвост. Но вольная уж очень там ему мешала. И ходить стало неудобно, и хвостом даже не пошевелить, не то чтобы махать, как прежде. Да вдобавок, видя, как он ковыляет, все кругом стали смеяться над ним. Одним словом, пытка! И Пес, не зная, что лучше — свобода или такие мучения, отнес грамоту на хранение Коту.