Журнал «Вокруг Света» №03 за 1979 год
Шрифт:
Возвращаясь из своих трудных и опасных путешествий, землепроходцы-первооткрыватели, понимая всю важность и ответственность возложенной на них задачи не только «подводить под ясак» сибирские народы, но и «проведать землицы», описывали увиденное в своих «скасках» и «отписках», прилагая к ним пусть примитивные, но достоверные чертежи. И думается, делали они это не столько под «нажимом» начальства, сколько по собственной инициативе, трудолюбию и природной любознательности. Ведь как часто эти отважные люди сами просили отпустить их в неизведанное и уходили, ничего не имея за душой, даже «казенного довольствия»!
Вот и какой-то Лука, о котором мы почти ничего не знаем, в самом начале XVII века на свои страх и риск совершил беспримерный по смелости поход на восток, пройдя
Сама карта не дошла до нас, как безвозвратно погибли во время тревожных событий нашей истории и многие-многие другие. Нередко причиной этому были и пожары — известный бич деревянных русских городов. Только во время одного такого грандиозного пожара в Москве в 1626 году и только в одном Сибирском приказе погибло около двух с половиной сотен чертежей Сибири! А ведь они были еще в Разрядном и Межевом, Посольском и Царском приказах. Горели Тобольский, Якутский, Иркутский и другие сибирские архивы. Исчезали частные собрания любителей древностей. И были среди этого картографического богатства также и многолистные чертежи. Историк и географ В. Н. Татищев в середине XVIII века держал в руках чертеж «...по одно Казанское владение, как мне помнится, на 16 листах делан без масштаба...».
Из всего этого исторического наследия до нас дошла лишь его малая толика. А теперь сопоставим все вышесказанное с сообщением «Росписи», что по приказу Петра Годунова в Тобольске «был збиран на листе» чертеж. То есть собран. Собран на основе многих уже имевшихся и специально заказанных для этой цели региональных чертежей. То есть «Роспись» относилась не к отдельной карте, а к многолистному географическому своду, собранному из множества подробных региональных чертежей. Но свод этот открывала обобщенная, не перегруженная деталями, «збиранная на листе» карта всей Сибири. Она, по замыслу авторов, должна была показать впервые ее масштабы и также впервые ее расположение относительно двух океанов. Эта вводная карта и оказалась тем единственно дошедшим до нас документом, который мы называем «чертежом Годунова».
Но оппоненты возражают — не слишком ли таинственно исчезновение всех карт, кроме одной, вводной? Ведь не могли же все они храниться в разных местах.
И тут мы должны познакомиться! с еще одной гипотезой.
...Итак, гонец из Тобольска доставил в Москву карту, которая тотчас была «взнесена» к государю...
«Соблюдение строжайшей тайны»?
Царь Алексей Михайлович всегда проявлял большой интерес к географической науке. Недаром же кровлю дворцовых палат венчал гигантский медный глобус, подаренный ему голландцами (его и сейчас можно видеть в Историческом музее). Еще одно свидетельство этому и огромная проводимая по его указу в 60-х годах картографическая работа. Но не ради чистой науки она проводилась. Обороноспособность государства и безопасность его границ, основанные на знании российских земель и народов, их населяющих, — вот что было наиглавнейшим. И не случайно в эти годы прибыл в Тобольск со своим полком воевода Петр Годунов — человек, на которого можно было положиться. А годы эти для Западной Сибири были очень неспокойные. На русские еще не окрепшие поселения участились набеги из-за Урала башкирских феодалов, объединившихся с воинственными племенами на юге. Разведка путей их продвижения, строительство крепостей, охрана водных дорог, волоков, переправ — короче, обеспечение безопасности Сибири — было для Годунова первоочередной задачей. Это подтверждает и сама «Роспись» к «годуновской» карте. Недаром она начинается с самого главного: «Роспись против чертежу... Сибирской земле, городам и острогам, и слободам, и где меж слобод Тобольского
Это была карта прежде всего стратегического назначения! «От Тобольска ж вверх по Тоболу реке до острожку на усть Тарханки реке 120 верст, на которые места приход воинским людям кучумовым внучатам с калмыки быть драгуном роте... А от Елуторские слободы по Исете реке до Исецкого острогу быть драгуном роте... а по сказке Доматова монастыря старцев, что де у них драгун не надобно, потому что де монастырь их далеко за реки и за озеры, и за болоты и воинским людем проходу на монастырь не бывало и ныне не будет...» И так далее.
Понятно, что такую карту должны были пуще жизни оберегать от «чужого глазу». И все-таки она ушла за границу. И может быть, причину этого следует объяснить следующим.
Попав в Москву, карта стала сразу объектом особого внимания иноземных «гостей». Вот строки из дневника секретаря шведского посольства Прютца: «Приложенную ландкарту Сибири и пограничных с ней стран я скопировал 8-го января в Москве... с оригинала, данного мне на несколько часов князем Иваном Алексеевичем Воротынским, с тем чтобы я ее только посмотрел, но отнюдь не счерчивал».
Попала эта карта и к самому послу Кронеману, который сделал свою копию и отправил с неприкосновенной дипломатической почтой ценный пакет, сопроводив такими словами: «Карту всех этих стран, которую прислал недавно по указу Его Величества Тобольский воевода Годунов, показали мне, и я снял копию, получив позволение продержать у себя ее одну ночь».
Таким образом, получается, что приближенные царя сами давали в руки соперников важный стратегический документ, наивно полагая, что просьба продержать его у себя одну ночь, «но отнюдь не счерчивать», непременно будет выполнена. Неужели государственные мужи того времени ничего не знали о древней и прекрасно разработанной науке шпионажа, следовавшей всегда, как тень, за наукой открытия Земли?
Карты, привозимые из далеких походов, содержали не только географические сведения об открытых землях. В них содержалась информация о действительной или возможной мощи соперника, его политическом, экономическом и военном потенциале. И «энтузиазм», с которым стремились добыть подобные сведения в России, не мог сравниться ни с чем. Так было и до описываемых нами событий, и позже. Чтобы не быть голословным, приведем лишь несколько примеров из этой своеобразной «летописи».
Известно, что некий курляндский гражданин Рейтенфельс предлагал Ватикану за соответствующую плату продать сведения о землях к востоку от Урала при условии соблюдения строжайшей тайны. Известно также, что члены ордена иезуитов даже письменно разработали «инструкцию», которой снабжали отправляющихся в Московию, чтобы те выведывали сведения о русских путях в страны Востока — «с осторожностью, как бы мимоходом, вылавливать новости сетью хитрости, чтобы не обращать внимание московитов» на интерес чужеземцев. Еще известно письмо британского посла, просившего держать в строжайшей тайне похищенную им русскую карту, — как бы виновному не пришлось «отбывать наказание в указанных местах». И так далее...
Интерес к Сибири далеко выходил за рамки чисто географической любознательности европейских политиков.
Среди прочих дел европейские монархи находили время, чтобы обсудить проекты вторжения в Сибирь. Корабли Голландии, Швеции, Англии и других стран стремились проникнуть к ее арктическому побережью.
А что же русские? Не понимали угрожающей опасности? Понимали. И старались предотвратить ее. Вот этому доказательства.
Не раз под любым благовидным предлогом иностранные торговые и дипломатические посланники просили пропустить их посмотреть Сибирь или хотя бы проехать через нее в страны Востока. И всегда получали твердый отказ: «Русским людям изъян будет». Еще в 1619 году вышел грозный указ: «Чтобы немецкие (т. е. чужеземные) люди в Мангазею отнюдь дороги не проискивали, а будет кто с немецкими людьми ездити или в Мангазею дорогу учнет указывати, и тем людям быти от нас в великой опале и в смертной казне».