Журнал «Вокруг Света» №03 за 1988 год
Шрифт:
Нечто загадочное, библейское, бесконечно далекое было в этом пейзаже, напоминавшем гравюры Гюстава Доре. Красноватые и серые тона горных склонов кое-где были разбавлены зеленью редких арчевников. Подумалось, что геолог, наверное, легко объяснил бы причины разноцветья земных слоев, отметил бы чередование девонских отложений с более поздними, мысленно проследил бы, как миллиарды лет назад каменело прежнее морское дно, вздымались новые горы, как река пропилила русло сквозь скалы... Я же смотрел на горную страну как биолог и видел прежде всего ее живой верхний слой, тонкой кожицей прикрывший каменные мускулы.
Кызылсуйское лесничество Гиссарского заповедника размещалось в бывшем здании Ташкурганской школы. Еще не так давно в этом старинном кишлаке жили почти 400 семей, более 2 тысяч человек. Много пришлось вытерпеть природе окрестных гор: ведь каждой семье на год нужно не менее 50 кубометров леса для отопления и построек. За все расплачивалась многострадальная арча, изрядно поредевшая в округе. И когда в 1976 году был создан Кызылсуйский горно-арчевый заповедник, стало ясно — или ему быть, или кишлаку, а вместе им никак не ужиться. Вопрос был решен в пользу природы, и жители переселились в Каршинскую степь, в новые благоустроенные поселки. Старый кишлак с двумя древними мечетями предлагали сохранить как музей под открытым небом, но дело это показалось слишком хлопотным и кончилось, к сожалению, тем, что место разровняли бульдозерами, оставив лишь несколько строений.
Из Ташкургана нам предстояло отправиться на лошадях в глубь ущелья Кала-и-Шерон — «Крепость львов», если перевести это название на русский. Для работников заповедника это был обычный обход, каждодневная работа, для меня же — знакомство с еще невиданным, охраняемым кусочком земли...
Во дворе лесничества старший научный сотрудник заповедника, зоолог Бахтияр Аронов, уже гарцевал на рослом пегом красавце жеребце. С невольной опаской смотрел я, как ловко управлялся с ним всадник, осаживая коня, то и дело норовившего подняться на дыбы. Тем временем лесничий Бахреддин Нормурадов привел двух осликов — черного и серого — и стал навьючивать на них объемистые хурджуны из плотной цветной ткани.
— Однако на ишаках мне ездить не приходилось,— осторожно сказал я, умалчивая о том, что и на лошадь в последний раз садился лет двадцать назад.
— На осликах мы с лесником поедем, а для вас кобыла приготовлена,— он указал на уже оседланную лошадку, привязанную у глиняной ограды.— Не волнуйтесь, она смирная.
Солнце уже склонялось к заснеженным вершинам, когда наш небольшой караван двинулся в путь. Тропа то поднималась, то снова шла вниз по склону, а впереди, по-прежнему не приближаясь, маячила гора, напоминавшая формой гигантский ангар. Все самолеты Аэрофлота, наверно, могли бы там поместиться...
— Граница заповедника проходит у тех скал,— показал вдаль Бахреддин.— А вот ущелье Каласай, что значит «речка-крепость». В ее нижнем течении на крутом склоне найдены следы динозавра, только мы сейчас туда не попадем, тропа верхом обходит. Но на обратном пути можно посмотреть.
— Много следов? Большие они?
— Всего насчитали тридцать четыре отпечатка, размер 18 на 24 сантиметра, видны очень хорошо.
Вскоре мы спустились к притоку Каласая. Он протекал среди ярко-красных песчаниковых пластов, поэтому и вода в ручье
— Вот это и есть Кала-и-Шерон,— сказал наконец Бахтияр, указывая на глубокий провал, освещенный заходящим солнцем.
По густым зарослям арчевников пробираемся к провалу. Ехавший впереди Бахтияр вспугнул медведицу с двумя медвежатами, но я успел заметить только мелькнувшую среди стволов тень и даже не понял, что за зверь кинулся вверх по склону. Семейство скрылось мгновенно, словно провалилось сквозь землю.
Мы вступили в ущелье со стенами двухсотметровой высоты. Отвесные склоны сжимают небо до узкой полоски. Возможно, именно грандиозность ущелья обусловила в далеком прошлом его название. Бахтияр рассказывал, что в старину охотники устраивали здесь загоны на горных козлов.
В каменных стенах каньона гнездилось множество стрижей, которые быстрыми тенями мелькали на фоне темнеющего неба. Иногда величественно проплывал, распластав крылья, белоголовый сип. Бахтияр издали показал мне его гнездо на одном из утесов.
Вскоре ущелье сузилось еще больше, и я отчетливо увидел на другой стороне каньона зияющее отверстие. Это была знаменитая пещера Тамерлана, одна из главных природных достопримечательностей Гиссарского заповедника. Мы оставили коней пастись в долине ручья, а сами направились вверх по склону — к входу в подземелье.
Легенда гласит, что было время, когда великий завоеватель Тимур жил в этой пещере, собирая войско для будущих походов. Все входы в нее (а их несколько) укреплены рукотворной кладкой — камни перемежаются со стволами арчи, а в первом большом сквозном туннеле, где воины будто бы держали своих коней, имеются самые настоящие коновязи. Однако специалисты относятся к легенде скептически: ведь лошадей в пещере могли привязывать и местные жители, охотники... Следов же пребывания здесь именно воинов Тимура пока не обнаружено.
Основной полукилометровый глубинный ход уводит в анфиладу подземных залов. В последнем, самом обширном зале, есть озеро. Но попасть к нему можно только через очень узкие ходы. Когда-то в пещере, наверное, было множество летучих мышей, сейчас их почти не осталось. Зато у входов-выходов до сих пор обитают дикобразы...
Мой долг предупредить всех, кто хотел бы увидеть пещеру, что заповедник закрыт для туристов. К сожалению, незваные пришельцы различными, порой довольно сложными путями проникают в пещеру и оставляют здесь самые нежелательные следы.
...Там, где над каменными стенами каньона проглядывала полоса неба, горели звезды. Казалось, будто на вершине горы сияли огни большого города. Дневная жара сначала сменилась вечерней свежестью, а к ночи надвинулся настоящий холод: сказывалась близость снеговых гор. Сухая арча горела удивительно ровно и жарко. Взбудораженные впечатлениями от посещения пещеры, мы сидели чуть ли не до утра, толкуя о всякой всячине, но прежде всего, конечно, о самом Гиссарском заповеднике, его прошлом и будущем.