Журнал «Вокруг Света» №03 за 1988 год
Шрифт:
— Американцы не представляют, как функционирует то или иное здание,— замечает Дейв.— Чем оно напичкано и откуда все берется. Как гаснет и включается свет, почему из кранов течет вода. За исключением, конечно, тех случаев, когда что-то ломается. Знаете, как выглядел Манхэттен раньше? Прежде любые провода висели на столбах. Центральный Манхэттен походил на этакий опутанный лозами дождевой лес в городском исполнении. Когда бураны повалили опоры, оборвавшиеся провода попадали на улицы, только после этого коммунальное хозяйство навсегда упрятали подальше под землю.
— Дейв, вы все время говорите, что нью-йоркское
— Просто я стараюсь не лезть под землю чаще, чем это необходимо...
Вид сверху
На Манхэттен можно смотреть из туристского автобуса. Можно — с катера, совершающего обход острова за три часа. Или — если вы предпочитаете общий вид, а не крупные планы — с вертолета. Но с вертолета не услышишь разноязыкого говора. А сидя в автобусе с кондиционером, не почувствуешь ароматов экзотической кухни.
Единственный способ изучить Манхэттен — пройтись по нему пешком.
Воскресенье. Вечер. Первое впечатление — город погряз в мусоре. На улицах громоздятся черные пластиковые мешки. Тысячи банок из-под кока-колы, пепси, пива, мелодично позвякивая, рассыпаются из мешков по тротуарам. Но все это вечером. Утром никакого мусора не останется. На рассвете Нью-Йорк очистится.
Если начать с западной 93-й улицы и идти на север по Бродвею, скоро окажешься в районе, где живут пуэрториканцы. Надписи на стенах испанские, в обувных магазинах висят таблички: «Ботинок для гринго нет».
Гарлем — не только дом для миллионов чернокожих, пуэрториканцев и итальянцев, но и слово, обозначающее страх, стыд, боль. Пришедшие в упадок, но все-таки очень дорогие старые доходные дома Гарлема тянутся к северу от Центрального парка через весь Манхэттен. Новые проекты застройки почти не касаются здешних мест, но у Гарлема есть свои культурные традиции, свои институты, свои бытописатели, свои барды и менестрели...
Вернемся на юг вдоль Гарлема и набережной Ист-Ривер. Здесь расположен Аппер-Ист-Сайд, богатый район с пышной зеленью, роскошными картинными галереями и «браунстоунами» — применительно к Нью-Йорку это означает любой дом с террасой. Особняки для богатеев и знаменитостей, стоимостью в полмиллиона долларов каждый, соседствуют с тонкостенными многоэтажками для секретарш и клерков.
На восточных восьмидесятых улицах, в Йорквилле, говорят по-немецки и почитают германские культурные ценности, здесь сравнительно низкий уровень преступности, и сия особенность Йорк-вилла вызывает зависть других районов этого нервного конгломерата наций.
Не зайти ли нам перекусить в «Макдональд»? Съесть увесистый «гамбургер» за полтора доллара и выпить банку «коки» за один доллар? К «гамбургеру» дадут кулек жареной картошки, ну а соус можно выбрать по вкусу — набор их всегда на столе.
Польский писатель Генрик Сенкевич в «Письмах из Америки» заметил, что американская кухня самая бедная на свете. Похоже, знаменитый автор «Крестоносцев» в этом случае был не прав. И дело вовсе не в большом количестве ресторанов, где кормят попросту отменно. Даже уличный «гамбургер», состоящий из двух мягких булок с вложенным внутрь бифштексом, листом салата и ломтиком соленого или консервированного огурца,
Парк-авеню. Камень, стекло, чистота, броские вывески — все это буквально кричит об успехах и процветании Манхэттена. Но это лишь один участок улицы. Пройдем немного к северу от 96-й улицы и увидим другую Парк-авеню — два ряда обшарпанных, непривлекательных домов, а потом проспект снова бежит между самыми дорогими жилыми кварталами и впадает в широкий каньон деловых контор, пока не упирается на 46-й улице в высокое здание авиакомпании «Пан Американ». Далее проспект продолжается снова, потеряв большую часть своей привлекательности. Ньюйоркцы говорят, что лучшая часть Парк-авеню лежит не на твердой земле, а на крышах над железнодорожными путями, идущими на север от Центрального вокзала. Что это значит?
Смотрим вверх: большинство небоскребов, начиная примерно с десятого этажа, постепенно утончаются,— таким образом улицы получают больше света, а крыши предыдущих этажей можно использовать под садик и вообще место отдыха. Поднимаемся на смотровую площадку знаменитого Эмпайр-Стейт-Билдинга. С высоты 381 метра видны крыши небоскребов. Что на них? Холодильные установки, резервуары с водой. И еще — маленькие семейные домики — «пентхаузы». Это роскошь Центрального Манхэттена — иметь свой домик с теннисным кортом на крыше небоскреба...
Раньше на месте Эмпайр-Стейт-Билдинга были заросли, пустыри и озера, водились норки и ондатры. Вместо нынешней Публичной библиотеки стоял Кристал Пэлас, сгоревший в 1858 году.
Это поколение высотных зданий выросло в Нью-Йорке в тридцатые годы. В 1930 году было завершено строительство Крайслер билдинг (319 метров, 77 этажей), а в 1932 году — самого Эмпайр-Стейт-Билдинга, державшего рекорд высоты до 1974 года.
Башню первоначально собирались использовать как причал для дирижаблей — очень модного в 80-е годы развлечения. Но после катастрофы «Гинденбурга» в Лейкхерсте, к северу от Нью-Йорка, раздумали. В 1945 году в здание на высоте 79-го этажа врезался бомбардировщик В-25. Был большой обвал, но стальная конструкция выдержала!
Вновь зарево разноцветных реклам возвещает: впереди — Чайнатаун, Китайский город, еще один национальный островок в Нью-Йорке. В 20-е годы здесь воевали между собой тонги — организации, мало чем отличавшиеся от нынешней мафии. Сегодня убийства и наркотики сосредоточены в иных местах, а тут продают китайские поделки и подают блюда восточной кухни.
..Лабиринт улочек, невообразимый шум из динамиков магнитофонов — каждый владелец лавочки крутит свою музыку. На лотках — груды колотого льда. Торгуют малолетние продавцы, а вовсе маленькие безропотно сидят в «загончиках». Рядом варит лангустов полный китаец. Они уже красные, но почему-то еще ползают в кастрюле с кипящей водой... Стоит плотный дух пряностей и жареного. Какой-то умелец запускает яркую механическую птицу, которая, стрекоча, плюхается на асфальт у наших ног.