Журнал «Вокруг Света» №07 за 1974 год
Шрифт:
Сходство поэтических приемов, казалось бы, подтверждает, что поэмы написаны одним автором. Как и некоторые другие специалисты, Гордезиани не сомневался в этом. Но чтобы обосновать свое убеждение, придать ему ценность непреложной истины, ученому нужны объективные данные, факты, которые поддаются точному описанию и подсчету.
Еще Фридрих-Август Вольф обратил внимание на то, как тщательно построена «Одиссея», как упорядочена ее композиция. Но разве только «Одиссея»? Любой филолог-классик знал наизусть надпись на статуе, сочиненную Гомером в форме
Медная дева, я здесь возлежу, на гробнице Мидаса,
И до тех пор, пока воды текут и леса зеленеют,
На орошенном слезами кургане его пребывая,
Я возвещаю прохожим, что это Мидаса могила.
Стихотворение можно прочитать в обратном порядке, от последней строки к первой — смысл и строй останутся прежними,b доказывая, что в каждом стихе Гомера царит дух симметрии.
К началу нашего века ученые заговорили о том, что стремление к систематизации, к согласованию и соподчинению частей внутри целого, вообще свойственно греческому искусству — поэзии ли, архитектуре или вазовой живописи. И, как всегда, археология не замедлила снабдить историков наглядными пособиями.
Это была керамика IX—VIII веков до нашей эры, причем разнообразнейшая — от флаконов для благовоний до огромных, в человеческий рост, кувшинов-пифосов, в которых обычно хранили вино, а иногда масло или запасы зерна.
Все они, большие и маленькие, были расписаны геометрическим орнаментом — коричневыми кругами, квадратами, ромбами, крестами, угловатым меандром по светло-желтому глиняному фону. Узор наносили параллельными поясами, поперек сосудов, или вертикальными столбцами вдоль горловин: столбец квадратов, рядом столбец крестов, ромбов, затем вертикальная полоса меандра, и опять, но в обратном порядке, — ромбы, кресты, квадраты. Это круговое чередование нетрудно записать формулой, например — ABCDCBA. Параллельное деление, поясами, выглядело проще — ABC ABC... И совсем просто — АВ АВ АВ.
Но подлинными шедеврами геометрического стиля оказались двухметровые пифосы, найденные в Афинах, на раскопках некрополя, неподалеку от Дипилонских ворот. Они были ритуальными надгробными памятниками. На их выпуклых стенках то в одном, то в другом прямоугольнике нарисованы погребальные колесницы, сцены битв и целые хороводы человеческих фигур, по существу, те же орнаменты, столь же геометричные и условные, составляющие единое целое с относительно простыми ритмами линейных узоров.
Геометрическое искусство стало комментарием к Гомеру. Разумеется, оно объясняло не содержание эпоса, а его форму. Многоступенчатая гармония «Илиады», которую не мог взять в толк аббат д"Обиньяк, которую и позже умели оценить лишь немногие ученые, стала очевидной для всех. Теперь чуть ли не в каждой гомеровской сцене находили круговое или параллельное деление. Стихи и целые песни, казавшиеся противоречивыми, излишними, легко объяснялись с помощью орнаментов в прямоугольных полях, идущих в ритме так называемой свободной последовательности по стенкам «дипилонских ваз».
Так они и вошли в научный обиход, эти «объективные данные», с которыми работают сегодня исследователи древнегреческого эпоса — те самые факты, которые сводил Гордезиани в длиннейшие таблицы — диаграммы, где под номерами и латинскими буквенными индексами строились ряды греческих, гомеровских, строк.
И ему удалось установить, что отдельные сцены соединяются по принципу параллельного деления в крупные сюжетные блоки. Эти, в свою очередь, располагаются кругом по отношению к центральному блоку. Последовательное сцепление кругов оказывалось основой композиционного построения «Илиады» и «Одиссеи».
Это был весьма важный довод
Аргонавты плывут в Эю
Логику исследовательского поиска Гордезиани можно уподобить циклическому ритму гомеровских поэм: от исторического анализа эпохи — к историческому лицу. От единого автора эпоса — к новым горизонтам исторических знаний.
Сказитель-аэд, живший за три тысячелетия до нас, все еще не литератор. Он еще слишком хорошо помнит древние мифы. А мифы странное и даже загадочное произведение ума. Может быть, надо сказать: суперума, потому что мифы создавались множеством человеческих сознаний в течение неопределенно долгого времени. Тут не личность — тут бессчетные поколения добирались до сути и бормотали, словно во сне, о чем-то глубинном, важном для всех.
И вот плывут аргонавты на волшебном корабле Арго в океане Времени. Куда плывут? А туда, где заходит солнце. Нет, другой есть вариант — туда, где оно восходит. Это, по-видимому, след стыка поколений, изменяющегося коллективного опыта.
Приблизительно за одно поколение до начала Троянской войны аргонавты плывут в Эю, в страну царя Ээта, где покоятся золотые лучи Гелиоса. Имена и названия уже, вероятно, записаны, они сохранятся отныне и навсегда.
В пятом веке до нашей эры Геродот уверенно скажет об аргонавтах: «...они прибыли в Эю в Колхиде и к устью реки Фасис». Это будет означать, что древний миф, многократно пересказанный эпосом, давно уже наполнился конкретным историческим опытом и личным знанием поэтов и моряков.
По наблюдениям Гордезиани, страна Эя приобретает некоторую географическую определенность уже у Гомера.
Иногда Гомер отправляет Одиссея по старым путям аргонавтов, и тут выясняется, что царство Ээта лежит не так уж далеко от земли киммерийцев. По нашим понятиям, действительно, не далеко, если учесть, что в гомеровскую эпоху киммерийцы жили по берегам Азовского моря.
Есть и еще указание в сторону Колхиды, о которой ни Одиссей, ни его автор, конечно, не подозревали. На острове Кирки (Цирцеи) Одиссей получает от бога Гермеса магическое растение «моли». До Гомера это слово в греческом языке не существовало. А по-грузински «моли» и теперь значит — «трава». В значении магического средства его упоминает Руставели.
«Одиссея» скупа на точные приметы, но определенных указаний гомеровским грекам и не требовалось. География эпоса была условной, полусказочной, зато миф точно указывал на восток, в дом солнечного Гелиоса. И каждый читатель, каждый слушатель «Одиссеи» мог сказать с уверенностью Геродота, что Эя — в Колхиде, куда плывут аргонавты.
Музей
О народах и цивилизациях хорошо думать в залах Государственного музея Грузии. Здесь, в тишине, в рассеянном голубоватом свете витрин, можно часами рассматривать ритуальные литые фигурки оленей, почти таких же ветвисторогих, как те, хеттские, из раскопок в Турции. Короткие мечи в ярких потеках медной окиси напомнят трояно-микенские побоища «Илиады». А древнеколхидские бронзовые топоры удивят гравированными орнаментами, магическими знаками, вроде крестовидного символа огня, который был известен и почитаем всюду в Евразии.
А потом можно остановиться перед глиняным двухметровым кувшином-пифосом, хотя бы потому, что весь он покрыт параллельными поясами красно-коричневых орнаментов. В верхнем поясе изображена битва и (тем же условным контуром) охота: два всадника убивают копьями оленя. В другом поясе шествие птиц и хоровод — десять мужских фигур. И квадраты, разделяющие орнаментальные сцены.
Нет, кувшин этот не с некрополя у Дипилонских ворот. Он из раскопок городища Самадло вблизи Тбилиси, где копает экспедиция музея, руководимая археологом Ю. М. Гагошидзе.