Журнал «Вокруг Света» №08 за 1980 год
Шрифт:
Утром, как посветлело, подошли опять к берегу поближе. Но его скрывал поднявшийся туман. Заметили только три небольших островка. На них гнездились во множестве птицы, вроде юрики и ару, какие живут и на Камчатке (Ару — кайры. Юрики — один из видов северных гагарок).
Определяясь, заметили, что еще подгоняет на север сильное течение. Стали делать на него поправку. И все время мешали ветер и туман, не попадалось удобной бухты, чтоб встать на якорь. Берега были все такие же высокие, крутые, щетинились хвойным лесом. Отдельные горные пики вздымались под облака.
Спокойны звери, непуганы. И чайки тучами кружат над скалами, окликают гостей скрипучими голосами.
— Когда же пристанем?!
Многие начали украдкой ворчать, сердито поглядывать на капитана. Сколько же можно плыть мимо такой благодати? Надо же наконец ступить ногой на землю. Все соскучились по суше, по шелесту листвы, запаху трав.
А погода портится. То туман плотно закроет берег, то дождь зарядит — мелкий, надоедный.
Чириков долго рассматривает скалы в подзорную трубу. Вот это явно вулкан, как на Камчатке. Такой же красноватый, словно обожженный, конус. Ни одного деревца на вершине.
Июль, а на горах снег лежит, не тает. Вроде его даже больше становится. И не диво: нынче, семнадцатого, зашли уже севернее пятьдесят восьмой параллели. Так, гляди, все хорошие места пройдем, окажемся в краях слишком холодных. Надо все же где-то встать на якорь, разведать Землю Американскую, хоть она и крутоберега.
И вода питьевая нехороша стала, да и мало ее, может не хватить на обратный путь. Придется послать шлюпку на берег, обновить, пополнить запасы воды.
Это довод решающий. И в час дня семнадцатого июля 1741 года, хотя погода скверная — облачна, и туман, и дождь, и ветер налетел марселевой со шквалами, — Чириков, посоветовавшись с офицерами, приказывает поворот оверштаг, чтобы подойти, сколь можно, поближе к берегу.
Матросы кидаются готовить к спуску лонг-бот, а капитан опять решает нелегкую задачу: кого послать? Смотрит на Плаутина, на Аврама Дементьева. Так и рвется молодой штурман вперед. Все же он поопытней Елагина.
— Вы пойдете, Аврам Михайлович, — хмуро говорит ему Чириков.
— Слушаюсь, господин капитан! — И, не удержавшись, Дементьев горячо добавляет: — Спасибо, Алексей Ильич! Приложу все тщание, не сомневайтесь,
— Готовьте людей, отберите, кто поопытней, — кивает Чириков.
Прислушиваясь к суете сборов на палубе, он сидит у себя в каюте, сочиняет, как того требует Морской Устав, подробнейшую инструкцию для Дементьева — письменный «ордер» из одиннадцати параграфов:
«Ежели жителей увидите, то являть к ним приятность и дарить подарками неболшими, — торопливо пишет Чириков, упорно игнорируя мягкий знак в середине слов, — чего ради изволите принять от прапорщика Чоглокова один котел медной, один котел железной, двести королков, три бакчи шару, один тюнь китайки, одну пятиланную камку, пять гомз (Корольки — бусы;
Подумав, капитан приписал:
«Да от меня поручается вам десять рублевиков, которые, лаская здешним народом, по рассуждению вашему, давать и между тем у них спрашивать, — ежели, паче чаяния, посылающейся с вами коряцкого языка толмачь может с ними говорить, то через него, а ежель языка никто не будет знать, то хотя признаками, — какая это земля и люди под чьею властью и звать их несколко человек, чтоб побывали у нас на судне...»
Слышно, как весело, радостно командует на палубе Дементьев, кого-то распекает Плаутин. Чириков, поразмыслив, продолжает писать:
«7) ежели жители будут обращатся неприятелски, то от них оборонятся и, как возможно скоряе, на судно возвращатся, а самому никакого озлобления им не делать и служителей до того не допускать; 8) всеми силами старатся, чтоб, осмотря вышеписанное, ничего не мешкав, возвратится к судну тогож дня, а по крайней мере, — на другой день; ежели ж, от чего сохрани боже, будут великие туманы, что судно не видеть будет, то в такое время не выходить, или жестокая погода, то и такую погоду промешкать, чего ради взять вам со служителями на неделю провианта».
Чириков продумал и систему сигналов, какие должен подавать Дементьев: «Как бог принесет на берег, то для ведома нам пустить ракету, также, как же берегу выдете на море, то пустить же ракету; и на берегу будучи, роскласть болшей огонь, ежели увидите, что нам оной можно видеть будет, а особливо ночью, а в день хотя дым можем увидеть».
Кроме двух сигнальных ракет, капитан решил дать Дементьеву медную пушчонку. Из нее следовало выпалить, ежели бот почему-либо пристать к берегу не сможет, будет вынужден возвратиться ни с чем. По этому сигналу корабль поспешит навстречу.
Ну вот, кажется, предусмотрено все. Чириков, шевеля губами, внимательно перечитал ордер и, помедлив, приписал внизу: «Во всем поступать как верному и доброму слуге Ея императорского величества», — и подписался.
Заскрипели тали. Легкая волна подхватила спущенный бот и качнула, стукнув о борт корабля.
Дементьев выстроил свою команду. Чириков прошел вдоль строя, посмотрел на Дементьева. Молодец, как на парад собрался: выбрит, парик напудрен, ботфорты начищены, пуговицы на шинели так и сверкают. И все матросы в порядке.
— Ну с богом, — сказал капитан.
Матросы, притихшие, строгие, не отвечая на шуточки товарищей, один за другим начали спускаться по Штормтрапу. На носу бота уже устроился везде поспевающий Михайло Меньшой. На весла сели Григорий Зубов, Иван Ошмарин и Яков Асамалов. Квартирмейстер Петр Татилов поаккуратнее устраивал кладь.
Солдаты сидели серьезные, деловые, держа наготове мушкеты и ружья с примкнутыми багинетами. Решили взять обоих толмачей — и Панова и Шарахова, чтобы уж наверняка объясниться с местными жителями, ежели встретятся.