Журнал «Вокруг Света» №10 за 1980 год
Шрифт:
У фульбе, как и у других африканских народностей, занимающихся скотоводством, существует пословица, смысл которой можно выразить так кроме семи кругов ада, есть еще и восьмой, страшнее всех остальных. Этот круг — кочевье, и проходить его вынуждает суровая повседневная необходимость.
Благополучие каждой семьи полностью зависит от в общем-то небольшого стада (десять-пятнадцать зебу и несколько десятков овец и коз). Оно единственный источник существования многочисленной семьи, в которую входят представители двух-трех поколений. Но скоту нужны корм и вода Поиски их — дело непростое, если учесть,
Кочуют они семьей или небольшими родственными кланами, используя для выпаса скота только те пастбища, по которым ходили со своими стадами их деды и прадеды. Да и живут эти потомственные скотоводы так же, как жили их предки. Например, прежде чем разбить «ругу» — временный лагерь, они разводят костер и наблюдают за дымом, если он клубится или по земле стелется, можно без опаски располагаться на новом месте, если же дым столбом уходит в небо, значит, тут обитает «бори» — злой дух, и надо перебираться отсюда подальше.
На каждой руге кочевники ставят хижины-времянки. Для этого на земле пастушеским посохом очерчивается круг диаметром в пять-шесть метров и по нему через равные промежутки втыкают длинные тонкие жерди. Концы их, став на спину зебу, связывают в пучок веревкой или жгутом из травы, и каркас хижины готов. Стены ладят из тростника, стеблей сорго, а то и просто травы — что есть под рукой землю внутри хижины устилают шкурами, затем циновками, и дом построен.
В семье испокон веков существует твердое распределение обязанностей. Ее глава — старший по возрасту мужчина — занимается, так сказать, «интеллектуальной работой» — определяет маршруты перегонов скота, выясняет у окрестных жителей, где находятся места, не пораженные «аурой» — мухой цеце, решает, как долго оставаться на одном пастбище. Женщины ведут хозяйство, готовят пищу. Особых кулинарных навыков от них не требуется, ибо меню однообразно. Из «мадары» — молока зебу — боророджи готовят «ноно» — творог и «мэй» — сыр. Эти же продукты наряду с мясом — сами фульбе едят его мало, разве что в дни ритуальных праздников, — а также шерсть, шкуры отвозят на ближайший к руге рынок и покупают на вырученные за них деньги соль, зерно, овощи. А вот наиболее трудная и ответственная работа — забота о стаде — возложена на сыновей, и только в семьях, где их нет, этим занимаются отцы.
В пастухи, точнее в подпаски, Шеху определили семи лет — у боророджи принято приобщать детей к труду сызмала. Правда, первое время он ходил за стадом вместе с отцом, который обучал его секретам этой нелегкой профессии. Ведь пастух обязан разбираться во всевозможных травах, знать болезни скота и уметь лечить их. Он должен обладать выносливостью марафонца и навыками следопыта по едва уловимым ориентирам — складкам местности, разрозненным купам деревьев, а то и просто по солнцу — безошибочно выводить зебу и коз к водопою и хорошему выпасу.
Боророджи не делают загоны для скота ведь стадо все время в движении, все время на ходу. Уследить за каждым животным тоже невозможно. Единственный выход — установить со стадом с помощью жестов и звуковых сигналов незримую связь, подчинить, где лаской, где и бичом, зебу и коз своей воле. Целые месяцы длится эта своеобразная дрессировка животных. Случается, пастух уводит стадо подальше
Права на вождение автомобиля можно получить после шестимесячного обучения на курсах шоферов. Постижение пастушеских секретов длится гораздо дольше. Лишь через два года пребывания в подпасках отец вручил Шеху отполированный посох — своеобразный сертификат, дающий право быть пастухом.
Выбрав момент, когда Шеху приумолк, я показал ему захваченную с собой сафьяновую обложку.
Подросток раскрыл ее, как книгу.
— Видел такие! Наши маджеми (Дубильщик (хауса). ) делают.
— Ошибаешься. Марокканского ремесленника работа, есть такая страна Марокко. Потому и кожа так называется — «мэрокоу», — возразил я.
— Мне-то уж не говорите. У любого маджеми в том же Сокото — город тут неподалеку — этого «мэрокоу» сколько угодно увидите (сам того не ведая, пастух подсказал мне очередное место поисков). И знаете, из чего ее делают? Кумба! Да до! — позвал Шеху.
К нам подбежали две козочки с усеянной колючками короткой шерстью, жалобно заблеяли, явно выпрашивая подачку.
— Вот она, «марокканская кожа»! — горделиво произнес Шеху.
В отличие от наших коз средней полосы — белых, черно-пестрых — шерсть у них была бурой, словно их прополоскали в чане с отваром из луковичной шелухи.
— Эти замарашки? Да у них кости, того и гляди, кожу протрут.
— Нет, — всерьез воспринял мои слова пастушок, — кожа у наших коз не хуже, чем у носорога хоть и тонкая, но прочная Хороший козел стоит дороже большого биджими (Бык (хауса). ). Козы этой породы называются — Неожиданно Шеху умолк, вслушиваясь во что то, затем взял в руки алгайту.
Саванна по-прежнему стрекотала, насвистывала, шелестела. В этой разноголосице звуков я не уловил ничего тревожного. Однако Шеху еще больше насторожился, вытягивая, как кобра, худую шею.
И тут из-за гребня холма вышли подросток с посохом, свирелью, в такой же, как у Шеху, одежде и следом за ним худощавый молодой африканец в потертом европейском костюме, с небольшой кожаной сумкой в правой руке.
— Сосед пожаловал, — радостно заулыбался Шеху, опустив алгайту, которую держал наготове у губ.
Сосед Шеху — Дико, как я и предположил, тоже был пастухом. А его спутник Ангулу Фари оказался важным по местным меркам лицом — разъездным ветеринаром. Ангулу Фари нет еще и тридцати. Он окончил Факультет животноводства университета в городе Зариа, год проработал в министерстве сельского хозяйства штата Сокото. Но дал о себе знать «зов крови» (предки Ангулу Фари были боророджи, а родители перебрались в город), и теперь он помогал кочевникам уберегать скот от болезней, неделями отмеряя десятки миль по саванне.