Журнал «Вокруг Света» №12 за 1980 год
Шрифт:
— Режим! Режим!
Командир не сразу заметил, что в разрыве облаков на мгновение показалась луна. «Режим так режим», Гидросамолет в умелых руках вдет точно по горизонту, не меняя скорости, без малейшего крена.
— Готово! — радостно докладывает Водяник. — Теперь определимся как на своем аэродроме,
Командир переводит машину снова в набор высоты, но облачность не убавляется. Впереди по курсу стали поблескивать молнии. Грозовой фронт поднимается все выше и выше, Командиру вспомнилось, как Чкалов рассказывал, что при перелете через Северный полюс такой же фронт загнал их машину на 6 тысяч метров, но пробиться к чистому
Между тем самолет все чаще попадает во власть мощных воздушных потоков. Стрелки приборов нервно подергиваются. Держать машину в горизонтальном положении становится труднее. Похоже, где-то совсем рядом находится самое пекло — центр метеорологического фронта. Командир пытается набрать высоту, но тщетно. Машина больше не идет вверх — не хватает мощности двигателей. Теперь уже ясно, что пролететь над грозовым фронтом не удастся. Вспышки молний, чем-то напоминающие разрывы снарядов, становятся все ближе. Они полыхают то спереди, то слева, то справа. От близких разрядов самолет подбрасывает вверх, да так, что экипаж вдавливает в сиденья, или вдруг резко бросает вниз, отчего каждый испытывает неприятное чувство невесомости.
Командиру пришли на память недавние боевые полеты на бомбардировку военно-морской базы гитлеровцев. Тогда над целью, в окружении разрывов зенитных снарядов, так же напряженно приходилось держать штурвал и педали. Зато, когда бомбы шли вниз, применяли противозенитный маневр. От снарядов можно было уклониться. Их полет подчиняется математической логике. А как уйти от грозового разряда? Размышления командира прерывает резкий бросок машины, при этом его голова чувствительно ударяется о верхнюю часть фонаря.
— Николай! — обращается командир ко второму пилоту. — Посмотри за управлением, перетяну ремни.
Устроившись поудобнее в кресле, лейтенант Дорофеев взял на себя управление, Но не успел командир выбрать слабину привязных ремней, как второй пилот закричал:
— Автопилот! Автомат!
Бросок страшной силы лишил летающую лодку автопилота, причем в самое нужное время: с каждой минутой самолет подходил к центру грозы. Теперь летчикам придется рассчитывать только на себя.
Вокруг гидросамолета молнии, извиваясь, затеяли огненную пляску. Мало того что каждая из них таит в себе гибель, но они еще и слепят глаза. После вспышки нельзя различить показания приборов, Кабину задернули черными занавесками — так же, как на фронте, когда во время бомбардировок слепят вражеские прожектора. Но спереди кабину закрыть нечем... Близкий разряд сильно сотрясает самолет. Несмотря на то, что оба летчика разогрелись от физической нагрузки, от близкого соседства с молнией, их охватывает озноб. Бортрадист Макаров доложил о выходе из строя радиостанции.
— Исправляйте быстрее! — раздался голос командира
Радиосвязь в дальнем полете все — без нее нельзя ни пеленговаться, ни быть самим запеленгованными. По магнитным же компасам, судорожно вздрагивающим при всякой вспышке молнии, держать курс очень трудно. На счастье летчиков, есть гирокомпас, показания которого более или менее стабильны.
— Заменил блок. Радиосвязь восстановлена, но работать из-за помех трудно, — доложил радист.
Летающая лодка идет на высоте 5 тысяч метров, но чистого неба над ней все еще нет. Люди начинают испытывать недостаток кислорода. Командир принимает решение: идти ниже.
Сбавлены обороты моторов, машина начала
— Радиостанция снова вышла из строя, — сквозь треск помех в переговорном устройстве донесся голос радиста.
— Исправляйте! — успел лишь произнести командир, как нос гидросамолета пошел вверх и планка авиагоризонта исчезла за рамкой прибора.
Машина, вибрируя от непонятных ударов, встала на хвост. Командир вместе с Дорофеевым отжимают от себя штурвал, до предела опуская рули глубины. Но послушная прежде машина продолжает лезть вверх, словно в нее вселился дьявол. Скорость по прибору упала мгновенно, причем больше чем в два раза. Пискарев дал моторам полный газ, но выровнять машину никак не удается. Мелькнула мысль: как бы, грешным делом, не сорваться в штопор! Глаза впились в приборы. Большая стрелка альтиметра резво бегала по шкале, описывая круг за кругом, С управлением, взятым на пикирование, летающая лодка стремительно мчалась вверх. Сильный восходящий поток грозового облака поднимал машину с такой скоростью, какую не мог предусмотреть ни один авиаконструктор.
Так гидросамолет может рассыпаться от перегрузки. Оба летчика прилагают все усилия, чтобы вырваться из восходящего потока. Штурвал полностью отжали от себя, двигатели работают на форсированном режиме. Понемногу нос гидросамолета стал опускаться, и на приборе показалась горизонтальная планка авиагоризонта.
Наступило несколько спокойных минут, во время которых летчики смогли осмыслить, что их машина шла под углом 60 градусов к горизонту. Невероятное положение! После передышки машина попадает в очередной воздушный поток, который стал класть самолет то на одно крыло, то на другое. Чтобы не перевернуться, командир убавляет газ одному мотору и прибавляет другому. Вместе со вторым пилотом он манипулирует элеронами и триммерами. И только было удалось задержать машину в горизонтальном положении, как она попадает в следующий восходящий поток и снарядом летит в небо. За несколько секунд летающая лодка проскочила 700 метров.
Высота опять около пяти километров!
От невероятной болтанки и разрежения воздуха тела летчиков словно налились свинцом, глаза еле различают показания приборов.
Снова приходится отжимать от себя штурвал. По всем законам аэродинамики и здравого смысла самолет должен резко, с увеличением скорости, мчаться вниз, а он продолжает ползти вверх, и прибор показывает не увеличение, а катастрофическое падение скорости. Все ухищрения летчиков, предпринятые для изменения положения машины, оказались тщетными.
Моторы работали на полном газу, штурвал был полностью выбран от себя, но нос летающей лодки не опускался. Грозовой фронт оказался сильнее всех расчетов…
Мощнейший воздушный поток резким динамическим толчком бросил самолет теперь уже вниз. Это было худшее из всего пережитого экипажем. Переход машины из режима кабрирования в отвесное пикирование дал большую отрицательную нагрузку. Летчиков стало отрывать от сидений. От сильного прилива крови потемнело в глазах. Радиста Макарова выкинуло с его места за передатчиком.