Журнал «Вокруг Света» №4 за 1997 год
Шрифт:
Не знаю, что он конкретно имел в виду. Но, кажется, я догадываюсь. Копенгаген – конечно, в один ряд с Парижем или Римом не поставишь. Здесь нет каких-то ярких типажей в толпе, уличной бойкой торговли (разве скандинавка, даже и расхваливающая на уличном рыночке свои авокадо, которые к тому же и дешевле, чем в Москве, может привлечь внимание?), нет какого-то особенного колорита. А уличных музыкантов, даже латиноамериканских, сейчас много и в Москве. Так в чем же уникальность атмосферы Копенгагена? Вот это еще надо поискать. Точнее суметь увидеть. Мне показалось, что главная черта Копенгагена, как, впрочем, и всей страны, – уют, удобство, – то, что в Дании принято называть словом «hygge», которое лежит в основе датского образа жизни.
Этим
Мой коллега из Нью-Йорка, управляющий редактор журнала «Трэвэл энд лежер», узнав, что я собираюсь в Копенгаген, поделился своими воспоминаниями: «Это один из самых веселых городов Европы, населенный студентами, которые постоянно распевают песни и пьют пиво в кафе». Я увидел и такой Копенгаген – благо Латинский квартал расположен по соседству от Стреэт. А на ней любят погулять не только студенты.
Город, который вначале показался мне неузнаваемо вымершим, ближе к уик-энду, и особенно в субботу, стал переполняться приезжими. В основном соседями – шведами и норвежцами. Мальме вообще считается шведским пригородом Копенгагена – при посадке в датской столице самолет разворачивается именно над этим, третьим по величине городом Швеции, а затем в считанные минуты пересекает пролив, который суда на подводных крыльях преодолевают чуть более чем за полчаса. До Осло же – ночь хода на пароме. Веселый Копенгаген давно уже снискал репутацию «Северного Парижа», а его, хоть и высокие цены на спиртное да и многие другие товары, все же ниже шведских и норвежских. В преддверии Рождества на предпраздничный шопинг в Копенгаген съезжается вся Скандинавия.
Именно в такие дни на шею бронзовому Хольбергу у Королевского театра набрасывают веночек с надписью «Великий норвежский поэт», оспаривая надпись на постаменте «Великий датский поэт». Родившегося в Бергене, но прожившего сознательную жизнь и творившего в Дании, на него претендуют обе страны. Астронома Тихо Браге, родом из Сконе, считают «своим» и шведы, хотя на месте его погребения в Тынском соборе в Праге все же лежат только датские флажки. Исландец Торвальдсен стал великим датским скульптором, а большую часть жизни провел в Италии, явно подражая Канове.
Более всего воевали датчане со шведами – про них же больше всего шуток и анекдотов. «Но это как шутки между братьями», – заметил гид, рассказав историю о том, как однажды радовались датчане («это был для нас самый веселый день!»), когда шведское войско, неся огромные потери, стало проваливаться под лед, взорванный датчанами...
В Копенгагене же и датчане, и шведы традиционными пинтовыми стаканами пьют «датское» – так его, кстати, и заказывают. Чуть ли не ежедневно я заходил под вечер в облюбованный мною пабчик в самом начале Стреэт. В субботу, как и сама улица, он был переполнен. От одной, довольно шумной компании, расположившейся за соседним столиком, отделилась парочка и стала неловко пытаться танцевать под доносящуюся с улицы музыку. Они особенно никому не мешали, но своим нелепым танцем демонстрировали, что чуточку перебрали.
Бармен, которого я наблюдал уже не один вечер, немолодой, крупный, усатый и, естественно, блондин, подошел к танцующим и дружелюбно что-то сказал им. Они отпустили друг друга, вернулись к столу, отпили еще по паре глотков из лишь ополовиненных стаканов и, одеваясь на ходу, вышли на улицу. Что поделаешь – этот бар был местом не для танцев...
Город показался мне еще более космополитичным, чем в первый приезд. Едва ли не все водители такси в городе – турки или выходцы из других стран Средиземноморья. Национальный состав горничных в гостиницах – как на плакатах всемирных фестивалей молодежи, правда, все говорят по-датски и по-английски. Рядом с рестораном малайской кухни красуется вывеска «исламский убойщик», означающая для правоверных мусульман, что мясо там «чистое». Не совсем еще эмансипированные женщины Востока в белых платках не раз подходили, пытаясь вытрясти из меня какие-то пожертвования.
В Копенгагене, даже в центре, магазины закрываются рано. На Стреэт единственный,
Канула в былое слава Дании как центра свободы нравов и порнографии, легализованной в конце 60-х. Сейчас копенгагенские журнальные киоски смотрятся куда более пуританскими (да и интеллигентными, что уж говорить), чем наши. Порнокинотеатры куда-то подевались, да и вообще, кинотеатров, по-моему, стало меньше. Со Стреэт секс-шопы вообще исчезли, и как-то вечером я отправился на Истедгэде, около Центрального вокзала, которая еще лет двенадцать назад имела самую «веселую» славу. Помню, раньше там, что ни вход – секс-шоп, секс-бар, топлесс-клуб. Что ни угол – дамочка, а то и несколько. «Советским» туда захаживать не рекомендовали, и темнота за третьим-четвертым перекрестком меня пугала.
Сегодня улица показалась светлой и не узкой. Впрочем, пара каких-то хиленьких заведеньиц там еще осталась. Но девиц уже не видно. Одним словом – улица как улица. Красные фонари перегорели...
Сегодня по центру города расхаживают молодые люди и рассовывают прохожим рекламные брошюрки с призывом посетить музей «Эротика». Есть в Копенгагене и такой. Он, расположенный в центре, на Кебмагергэде, неподалеку от Круглой башни, работает до позднего вечера, но, похоже, не очень страдает от обилия посетителей. Иначе не стали бы так зазывать гостей. И, думаю, не цена входного билета (45 крон в Дании не Бог весть какие деньги!) тому причина.
Не так давно, может быть, лет тридцать назад, недобрую славу района «красных фонарей» имел и Нюхавн. Причем только одна его сторона – «шумная», левая, если встать лицом к морю. Жительницы Копенгагена средних лет вспоминают, как в юности матери не разрешали им и носа казать туда. Сегодня Нюхавн – один из самых престижных и респектабельных районов города. Квартиру в его прилепившихся друг к другу домиках XVII века могут позволить себе иметь лишь состоятельные люди.
Наиболее часто употребляемые всеми авторами к слову «Копенгаген» эпитеты – «веселый» и «смеющийся». При всей своей скромности и нежелании выставлять напоказ свои достоинства, город, действительно, очень приветлив и дружелюбен. По-северному суровый, средневеково-серый Копенгаген, который даже один из самых знаменитых его жителей Ханс Кристиан Андерсен когда-то назвал «мокрым, серым, обывательским городом», кажется, на первый взгляд не очень подходящим для таких веселых эпитетов. Но присмотритесь. Где еще в мире столь серьезное и утилитарное сооружение, как биржа, может иметь столь легкомысленный вид – напоминающий капризную игрушку? Где еще место общения со Всевышним – огромный храм – завершается закрученной в винт башней, а интерьер украшают... статуи слонов?
Почти все наиболее приметные сооружения в Копенгагене связаны с королем Кристианом IV. Если не знаешь, когда была построена какая-нибудь необычная башня, замок или здание с хитроумным шпилем, – можно сразу говорить: первая половина XVII века, и почти наверняка не ошибешься, а где-нибудь на флюгере или на стене найдешь вензель в виде буквы «С» и вписанной в нее четверкой.
Действительно, Круглая башня, здание биржи с позеленевшей бронзовой крышей и витым шпилем, дворец Розенборг, церковь Спасителя в Кристиансхавне с закрученной в спирать башней и золотым шаром на самом верху, бывшая загородная резиденция королей Фредериксборг – все они были возведены в эпоху правления Кристиана IV, прозванного за его страсть к созиданию Строителем. Даже замок Кронборг в Хельсингере после всех пожаров и разрушений тоже окончательно перестраивался при этом короле, и шпили его башен венчает та же «С» с четверкой. Кристиан приглашал из Голландии не только огородников, но и архитекторов, поэтому именно в его правление датская столица обзавелась наиболее интересными сооружениями в стиле голландского ренессанса, или северного барокко.