ЖЖурнальные рассказы
Шрифт:
— У меня только две с половиной, — смутился «отважный воин». — А у тебя?
Оборотень виновато помотал башкой.
— Ладно, давай! — смягчилась бабка, зная, что на рынке все равно больше десяти медяков не получит. Старуха дотошно проверила каждую монетку на единственном зубе и только потом протянула рыцарю корзину — но взять ее он не успел.
— Нет!! — заорала художница, видя, как уникальный перелив света уползает с его лица. — Стой! Замри!!!
— А…
— Нет, бабка пусть тоже лежит! Мне надо, чтобы ягоды и на ней были, и вокруг! Это будет мелкая, но достоверная и очень трогательная деталь.
Оборотень принялся рассевать над «девочкой» землянику, неловко зачерпывая ее когтистой лапой.
— Но ягод же в темноте все равно не видно! — запоздало спохватился рыцарь, глядя на результат.
— Ничего, — отмахнулась Лесса. — Зато я знаю, что они там есть! На картине будет видно!
Художница еще раз критически окинула взглядом сцену, нахлобучила на рыцаря шлем и снова приступила к работе.
— А может, я домой пойду? — приподняла голову бабка. — Сыро тут дюже!
— А ну лежать! — гаркнули-рыкнули на нее в три голоса. Бабка снова распласталась по траве и очень достоверно закатила глаза, на всякий случай придержав «безвольной рукой» корзинку за ручку.
***
Небо незаметно посветлело, и, хотя не нагулявшаяся луна продолжала висеть над макушками елей, в кронах начали посвистывать птицы.
Оборотня внезапно скрутило судорогой, и пять минут спустя на месте монстра стоял на четвереньках голый парень лет двадцати.
— Это еще что такое?! — не на шутку возмутилась художница, испепеляя несчастного взглядом почище святой воды. — А ну давай обратно в чудище!
— Не могу! — жалобно простонал тот, еле двигая онемевшими челюстями. — Оно, того, само! Только ночью, в полнолуние!
Оборотень, кряхтя, выпрямился и поспешил прикрыть ладонями причинное место.
— А, ладно, — внезапно сменила гнев на милость Лесса. — У меня тоже уже руки дрожат и глаз замылился. Что ж, ребята, спасибо за помощь! До встречи.
С этими словами девушка вскинула сумку на плечо, раму зажала под мышкой и, усталая и довольная, как насосавшийся кровушки упырь, потопала к замку.
— А картина?! — не поняли натурщики.
— Я ж вам не какой-нибудь стеномаз, чтоб тяп-ляп — и готово! — возмутилась художница. — Вот поработаю на Близара, потом у меня своя идея уже год висит… И, разумеется, вам еще пару разков попозировать придется… Вы же будете тут через недельку, когда я назад поеду, правда?
Оборотень и рыцарь ошалело уставились на ее удалявшуюся спину, потом друг на друга.
— Эй, да я тебя знаю! — изумленно воскликнул рыцарь. — Ты ж подмастерье кузнеца из Мышкиной Горы!
— Я тебя тоже, — повнимательнее присмотрелся оборотень. — Ты ж у нас этот меч в прошлом году и покупал! Еще нож в придачу выторговал.
Рыцарь поглядел на меч, кашлянул и спрятал его в ножны.
— А пошли со мной в город? — предложил он. — Я хорошую корчму знаю… В долг нальют.
— А пошли! — залихватски махнул рукой оборотень и тут же поспешил вернуть ее на место. — Только домой за
Достопримечательность
В полдень замковые ворота распахнулись, и слуги в черных одеждах деловито раскачали и швырнули на мостовую длинный бугристый сверток. От удара ветхая рогожа лопнула, и по площади раскатились обглоданные кости вперемешку с кусками доспехов.
Город, словно вымерший со вчерашнего вечера, ответил затихающим эхом да радостным вороньим карканьем.
— Триста сорок седьмой, — обреченно подвел итог градоправитель, подглядывающий в щелку ставня. — Холеру ему в задницу!
На башне замка, словно бы в насмешку, возникла черная фигура в развевающемся плаще. Башня была так высока, что разобрать подробности могли только орлы, но никто из горожан не сомневался: Темный Властелин раскатисто хохочет, воздев к солнцу окровавленный меч.
— Что делать-то будем, господа? — Градоправитель отвернулся от окошка, но компания пристыжено молчала. Старый маг смущенно теребил конец длинной белой бороды, начальник городской стражи, потупившись, растирал ноющее к дождю колено, два «отца города», богатых купца, слаженно тряслись от страха (вдруг Темный Властелин догадается, кто натравил на него последнюю сотню героев?!), знаменитый пророк Бромор вообще улизнул в транс, и даже главе воровской гильдии нечего было сказать (по крайней мере, цензурного). Верный дворецкий безмолвной тенью скользил между стульями, разливая по бокалам траурно-багряное вино.
Городская оппозиция в очередной раз потерпела сокрушительное поражение.
— Давайте снова развесим по селам объявления, — устало (еще бы — в триста сорок восьмой-то раз!) предложил маг. — Вдруг где-нибудь в глубинке родился народный избавитель, так сказать, силушка богатырская, а?
— За три дня? — язвительно предположил градоправитель.
— Я имею в виду, возмужал!
— За три дня? — с еще большей иронией переспросил собеседник.
— А чего, дурное дело нехитрое, — нервно хохотнул вор, вытаскивая из-за пояса нож и начиная рассеянно подбрасывать его с переворотом.
— За этот год мы всех богатырей на десять лет вперед выбрали, — горько бросил начальник стражи. — Видали, кто на последний созыв явился? Одни пацаны, еще борода расти не начала. Хотя нет, вру. Девка одна была, переодетая. Шустрая, в казарму ее пристроил, поломойкой.
— А по соседним государствам грамоты разослать? — оптимизм мага был откровенно наигранный, но несколько утешительный. Да и вино оказалось забористым.